Жюльетта Бенцони - Золотая химера Борджиа
Прелестная гостиная в стиле Людовика XVI с диванами и креслами той же эпохи была пуста. По счастью, совершенно пуста. Желая избежать малейшего намека на интимность, Морозини не стал садиться. Он не спеша расхаживал туда-сюда по мягкому «Обюссону», пытаясь размеренностью шагов умерить излишнюю торопливость сердца. Ему не пришлось долго ждать.
– Вы хотели поговорить со мной, Альдо? – услышал он спокойный голос Полины.
Альдо повернулся, чтобы встать к Полине лицом, поклонился, но приближаться не стал. Однако взгляд его засиял нежностью. Как же она была хороша в строгом платье из черного бархата с ожерельем из небрежно перевитых жемчужных нитей, похожим на то, которое было на Жанне Туссен! На блестящем эбене ее волос, собранных в тяжелый узел на затылке, задорно сидела небольшая шапочка с прихваченной жемчужным аграфом вуалеткой, прикрывавшей верхнюю часть лица.
– Да, Полина. Простите за бесцеремонность приглашения, но поскольку ваш брат отсутствует, я могу обратиться со своим поручением только к вам. Добавлю, что я здесь в качестве посланца комиссара Ланглуа. Иначе не посмел бы вас беспокоить.
– Разве может побеспокоить друг? Может, мы с вами присядем? – предложила она, показывая рукой на диванчик. – И вы мне поведаете вашу важную информацию.
Полина слегка улыбалась, произнося эти слова, и Альдо показалось, что она над ним посмеивается.
– Судите сами, важно это для вас или нет: на вашу горничную было совершено еще одно покушение.
– Что?!
– Успокойтесь, она по-прежнему в коме и ничего не заметила. К несчастью, один из полицейских, дежуривших у ее палаты, молодой, неопытный, но скорый на руку, застрелил покушавшегося, лишив возможности получить какие-то сведения о нем. Единственно, что известно: он неаполитанец, его фамилия Нарди.
Полина больше не улыбалась. Серые глаза за вуалеткой стали еще больше.
– Как случилось, что именно вы принесли нам это известие? Комиссар Ланглуа…
– Опасается отказа с вашей стороны на то предложение, какое он намерен вам сделать. Неизвестно, сколько времени мисс Адлер пробудет в коме, может быть, два дня, а может быть, десять лет, а так как она представляет собой опасность, клиника, куда вы ее поместили, отказывается держать ее у себя. Больные были очень напуганы и заявили протест… Отель-Дье, как вы знаете, больница еще менее надежная, поэтому Ланглуа видит только один выход, но опасается, что вас это не устроит: речь идет о психиатрической клинике закрытого типа, куда попадают только очень значительные лица и где их строго оберегают. Визиты туда практически запрещены, но комфорт там идеальный. Она расположена за пределами Парижа и напрямую связана со службой безопасности. Безусловно, эта больница дорогая, но для вас с братом это значения не имеет. Ее адрес будет известен только вам и Джону Огастесу, никто из вашего окружения не будет его знать.
– Нам предлагают тюрьму?
– Мисс Адлер сейчас узница своего плачевного состояния. Предложенная вам клиника – единственное место, где можно обеспечить ее безопасность. Если вы отказываетесь от нее, мисс Адлер будет доверена посольству с тем, чтобы ее вернули на родину. Вот все, что мне поручено вам передать. Предупреждаю, что вам нужно принять решение в самом скором времени, префектура не имеет возможности длительное время обеспечивать охрану. Обсудите ситуацию с братом и повидайтесь с Ланглуа. Он допоздна задерживается у себя в кабинете.
Альдо поднялся и поклонился, прощаясь. Полина его удержала.
– Мы все решим сегодня же вечером… Но это в самом деле все, что вы хотели мне сказать?
– А что еще?
– Не знаю… Было время, когда мы с вами были друзьями, вернее, решили вместе, что будем ими…
– И разве с тех пор я вел себя не по-дружески? Именно потому, что я ваш друг, комиссар Ланглуа и доверил мне эту миссию. И я крайне огорчен, что не принес вам более приятных и утешительных известий.
– В этом не ваша вина… Но я вас знала менее… суровым.
– Я веду себя в соответствии с принятым нами решением. Мне-то кажется, я по-прежнему открыт, – произнес с легкой усмешкой Альдо, зная, что может причинить боль. – С первой минуты вы дали понять, что между нами существуют всего лишь светские отношения, и было бы странно не последовать вашему примеру. Но, в сущности, я вам благодарен.
– Благодарны? За что?
– За верность – буквальную – своему письму.
– Теперь я вижу, что вы не дочитали его до конца.
Она тоже поднялась, очень гибко и плавно, и подошла так близко, что князя окутало облако ее духов – божественное благоухание «Шанель № 5», которыми всегда пользовалась Полина. Сердце Альдо остановилось, прежде чем помчаться сумасшедшим галопом. Низкий теплый голос молодой дамы играл на его нервах, будто смычок на струнах. Мученьем было видеть на ее бледном и прекрасном лице яркий, может быть, слегка великоватый рот, чью пылающую нежность он так и не смог забыть.
– Не будем больше играть комедию, Альдо!..
Громкий разговор, скрип открывающейся двери разрушили волшебство.
Они оба едва успели отступить друг от друга, как в гостиной появился возбужденный Белмонт, продолжая громко говорить, обращаясь к Адальберу:
– Честное слово, никогда бы не подумал, что произвожу такое грозное впечатление! А ведь мне по душе деликатность! Скажу прямо: деликатность – не самая сильная сторона наших полицейских! Ее недостает даже Филу Андерсону, которого я считаю великим сыщиком. Даже он частенько похож на слона в посудной лавке. Добрый день, Морозини! Вы уже известили о наших новостях Полину? – осведомился он, пожимая руку Альдо.
– Да, я уже все знаю, – подтвердила Полина и улыбнулась Адальберу.
– Признаюсь, поначалу предложение меня шокировало, но теперь я вижу, что это лучшее решение.
– Как вы понимаете, за деньги мы не беспокоимся. Устроив таким образом Хэлен, мы со спокойным сердцем сможем вернуться к своим делам, – подхватил Джон Огастес.
– Но мы не можем оставить ее здесь одну! – запротестовала Полина.
– А я? – удивился Адальбер. – Вы забыли меня, госпожу де Соммьер и Мари-Анжелин!
Не меньше удивился и Альдо.
– Разве ты не едешь этой зимой в Египет? – спросил он.
– Нет. Этой зимой я не еду на раскопки, я начал писать книгу. Так что не о чем волноваться: Ланглуа не спустит глаз с мисс Адлер, а в случае перемен, какими бы они ни были, мы вас обязательно известим.
– Но у меня нет таких срочных дел в Нью-Йорке, как и у брата, я вполне могу задержаться в Париже еще на некоторое время. Тем более что я обожаю «Риц». Но объясните мне вот что: я не понимаю, по какой причине жизнь моей бедной полумертвой Хэлен по-прежнему в такой страшной опасности? Кто добивается ее смерти? Ведь после ее разговора с комиссаром Ланглуа никто на нее не нападал. А вот когда я послала ее за покупками и она купила эту несчастную газету, все и произошло! Кстати, так и не определили, какую она купила газету…
