Джоанна Линдсей - Мой злодей
— Если я снова вас поцелую, вы швырнете в меня мотком пряжи? — осведомился он.
Теперь Ребекка поняла, что он поддразнивает ее. Всего лишь поддразнивает, причем самым возмутительным образом. Хорошо еще, что он не делает попытки соблазнить ее прямо в магазине! И все же его поведение было крайне неприличным. Неужели он так привык к утонченным, умудренным жизнью светским дамам, что забыл, как нужно вести себя с молодыми невинными девушками — ведь те вполне могут лишиться чувств от столь непристойных речей! Или он просто не желает делать различий между опытными женщинами и молодыми особами? Скорее всего. Что ж, подобное поведение присуще завзятому распутнику. Но неужели у него совершенно нет совести?
— Никаких поцелуев, — сурово ответила Ребекка. — Вы были прекрасным учителем. Другие уроки мне не понадобятся. Считайте, что я окончила курс.
— Какая обида! — рассмеялся Руперт. — Вам следовало признать свою неумелость и попросить дальнейших наставлений. Знаете, я далеко не всем предлагаю свои объятия.
— Правда? — усмехнулась Ребекка. — А вот я слышала иное. Она повернулась к столику с пряжей. Близость Руперта смущала ее, и к тому же он все еще не сказал, что здесь делает.
— Итак, вы проезжали мимо и заметили меня? — небрежно бросила Ребекка.
Руперт шагнул вперед и встал рядом. Слишком близко. Теперь их руки соприкасались. Он притворился, будто изучает пряжу.
— Собственно говоря, нет, — сказал он самым небрежным тоном. — Мне нужно было забрать пакет в одном доме на этой улице. Это моя вторая остановка. Я возвращался с первого свидания, когда увидел ваш экипаж на Уигмор-стрит, и поскольку мы ехали в одном направлении, я понял, что вы где-то здесь. Навещали друзей?
Ребекка мгновенно поняла, что в этом вопросе кроется ловушка. Господи, да он, кажется, снова ее доращивает! Она могла бы поклясться, что в тот раз Руперт ей поверил. Раздраженная этим открытием, она решила ничего не говорить, тем более что Найджел, должно быть, рассказал ему, что просил ее о сотрудничестве. Следовательно, Найджел доверился ей, а вот Руперт — нет.
— У меня нет друзей в Лондоне, а вот у моей горничной — есть, — коротко ответила Ребекка.
Это нельзя было назвать откровенной ложью. Один из прежних возлюбленных Флоры действительно перебрался в Лондон, так что она могла навещать кого-то в городе. Интересно, обличит ли ее сейчас Руперт, ведь он мог знать, что дом, у которого они останавливались, принадлежит знатному лорду.
Прежде чем он открыл рот, Ребекка поспешно спросила:
— А вы здесь по поручению Найджела Дженнингса?
— Да, ведь я его портной, — не задумываясь ответил Руперт.
— Ну, портной из вас никудышный, — отрезала она.
Руперт усмехнулся:
— Простите, я хотел сказать, что это он мой портной.
Она бросила на него задумчивый взгляд:
— Как же вы ловко умеете лгать!
— Вы называете шутку ложью?
— Уклончивость — вид обмана.
— Да? Так вы видите это именно под таким углом? — удивился Руперт.
Ребекка едва не рассмеялась его находчивости.
Хотя они обменялись колкостями, не сказав друг другу правды, все же, к ее удивлению, Руперт не стал допытываться, почему она была на Уигмор-стрит. Теребя моток белых шелковых ниток, он вдруг сказал:
— Если вы не знаете, к чему применить свое искусство, можете связать мне жилет?
Ребекка невольно усмехнулась:
— Жилет? Это будет выглядеть как подарок с моей стороны…
— Пусть это будет рождественский сувенир, преподнесенный немного раньше обычного, — сказал Руперт, и тон у него был на редкость серьезным.
— Я не дарю подарки случайным знакомым.
— Но мы больше чем случайные знакомые.
— Вовсе нет.
— Разумеется, да. Или у вас вошло в привычку целовать случайных знакомых?
Ребекка презрительно фыркнула:
— По-моему, это вы целовали меня, а не наоборот!
Руперт снова улыбнулся:
— Но вы ответили на поцелуй, Бекка. И не пытайтесь это отрицать.
Ему наконец удалось заставить ее покраснеть. Наверное, ее щеки стали одного цвета с его камзолом!
— Атласный камзол днем? Надеюсь, вы знаете, что этот щегольской стиль вышел из моды десятилетия назад.
— Это не так, дорогая. И кроме того, я надеваю этот камзол ради матери.
— Ваша мать носит мужские камзолы?
— Знаете, думаю, что носила бы, если бы не боялась осуждения света, но нет, я ношу его из-за матери, потому что ее это бесконечно раздражает.
— И это вам нравится? — удивилась Ребекка.
— Очень, — хмыкнул Руперт, и она не поняла, говорит ли он всерьез или опять шутит. Но она догадалась, что если он собирается сегодня увидеться с матерью, значит, решил вернуться домой. Навсегда?
Она была ужасно разочарована. Неужели они больше не увидятся во дворце? Какой тоскливой сразу станет жизнь! И как же он сможет исполнять обязанности посредника между ней и Найджелом? Не ожидает же он, что она будет приезжать в его лондонский дом?
Обычно Ребекка не вела себя так дерзко, но сейчас иного выхода не было, и потому она спросила:
— Я еще увижу вас во дворце?
— Ваше рвение ошеломляет меня. — Уголок его губ чуть поднялся в задорной улыбке.
— Я всего лишь полюбопытствовала! — возмутилась Ребекка. — Ведь вы едете домой? Или я ошиблась и вы вовсе не гость во дворце?
— Гость, но ненадолго. К тому же вовсе не обязательно жить во дворце. Достаточно время от времени там бывать. А вы уже скучаете по мне? Признайтесь, скучаете?
Ребекка выразительно закатила глаза.
— Вы прекрасно знаете, что между нами далеко не все кончено, Бекка, — прошептал Руперт.
Он, вне всякого сомнения, имел в виду миссию посредника между ней и Найджелом. И все же в сердце загорелась надежда… потому что Ребекка придавала его словам больше значения, чем следовало бы.
Глава 19
Сент-Джоны всегда были городскими жителями, если верить долгой истории их благородной семьи. Самый первый дом Сент-Джонов находился в Старом Лондоне, но много веков назад был уничтожен печально известным пожаром, охватившим почти весь город. Гораздо позже Сент-Джоны приобрели имение в провинции, недалеко от Плимута, и назвали его в честь Рочвудов. Титул, который переходил из поколения в поколение. Но в доме жили очень редко: когда столица отстроилась, Сент-Джоны переехали туда.
Титул маркиза Рочвуда достался Руперту от рано умершего отца, Пола Сент-Джона. Теперешний дом, особняк на Арлингтон-стрит, выстроенный дедом Руперта по отцовской линии, тоже принадлежал ему. Хотя с фасада он ничем не отличался от других лондонских городских домов, обстановка поражала своей роскошью.
