Анна Рэндол - Грехи негодяя
– Он вовсе не такой холодный, каким кажется, – заметила Оливия.
Княгиня вздохнула.
– Я тоже так думала когда-то. А теперь не знаю. – Ее лицо прояснилось. – Но давайте все же как следует познакомимся. Я княгиня Катерина Роузмор-Петрова.
Княгиня протянула руку для рукопожатия, чем сразу завоевала симпатию Оливии; она не сомневалась, что нет ничего более приятного, чем леди, которая хочет пожать собеседнику руку. Но имя показалось ей знакомым… Ах да, конечно!
– «Путеводитель по Сибири для путешествующих дам…» – пробормотала Оливия. – Скажите, это вы написали его?
В течение года после «смерти» Клейтона Оливия существовала как бы по инерции. Она оплакивала любимого, а к этому добавилась еще и тяжелая болезнь отца. К ним почти каждый день приходил новый доктор, обещавший отцу полное выздоровление. Она устраивала поездки больного на воды и посещения именитых профессоров, а также заставляла отца глотать лекарства. В общем, делала все, чтобы помочь человеку, убившему ее любимого.
Викарий, изначально настоятельно рекомендовавший ей читать Библию, неожиданно изменил свою позицию и принес экземпляр книги княгини. Возможно, он желал доказать ей, что можно делать что-то еще, а не только оплакивать свою судьбу. Хотя, конечно же, викарий не знал, прочитает ли она эту книгу. Однако она прочитала. Более того, это произведение стало первой книгой без картинок, которую Оливия прочитала от корки до корки. Затем она начала читать все, что удавалось найти.
Лоб княгини Кати прорезала морщинка, и она кивнула утвердительно:
– Да, это я написала.
Оливия понимала, что ее слова могли показаться детским лепетом, но она ничего не могла с собой поделать. Надо же! Катерина Роузмор! Она читала и перечитывала ее книгу столько раз, что из нее стали выпадать листочки.
– Значит, вы прошли по Сибири? Одна, без сопровождающих? И вы никому не позволили вас остановить?
Княгиня снова кивнула:
– Да. К большому недовольству высшего общества.
Выходит, эта женщина, сама о том не ведая, вдохновила Оливию на создание общества, помогавшего детям-преступникам. Да-да, эта замечательная книга давала Оливии силы преодолевать все трудности. И действительно, если Катерина Роузмор могла питаться верблюжатиной и самостоятельно вырвалась из рук работорговцев, то и она, Оливия, могла обивать пороги политиков, которые смеялись ей в лицо.
– Но как вы стали княгиней? – спросила она. – Насколько я помню, ваш отец был баронетом.
Катя разгладила несуществующие складки на бриджах.
– Знаю, я мало похожа на княгиню. Кстати, называй меня Катей. – Ее глаза стали грустными. – Я познакомилась с князем Сергеем Петровым на одной из своих лекций. Он хотел задать вопрос относительно уральского племени, в котором я некоторое время жила.
– Если он князь, то значит – родственник царя? – «Может быть, Катя сможет передать царской семье предостережение относительно планов Аршуна?» – подумала Оливия.
– Нет-нет, русские позволили знатным семьям из покоренных ими народов сохранить свои титулы. Поэтому всевозможных князей, княгинь и прочих знатных особ здесь великое множество. Русские говорят – «как собак нерезаных». Сергей, например, латыш.
– Поэтому он работал на англичан?
– Не знаю. Мне почти ничего об этом не известно. Я точно знаю лишь одно: он работал вместе с ублюдком, с которым ты сюда приехала.
– Но Клейтон прекрасно знает свое дело. И он вовсе не злой человек, поверь мне на слово. – Спасти ее из дома Аршуна, где была целая армия вооруженных людей, – это и впрямь впечатляющее деяние. А ведь до того ее еще следовало найти…
– Рада бы поверить, но не могу. И вообще, что ты с ним тут делаешь?
– Он меня спас.
– Неужели барон… Кстати, он действительно барон? Или это очередной обман? Ты знаешь его настоящее имя?
– Клейтон. – Голос прозвучал от двери, соединявшей их комнаты.
Вздрогнув от неожиданности, Оливия взглянула на своего спутника. Давно он здесь? И многое ли он услышал?
Клейтон уже успел помыться, побриться и надеть белую рубашку и серовато-коричневые панталоны. Причем даже сейчас на нем были черные перчатки.
Катя нахмурилась и, обращаясь к Оливии, проговорила:
– Я немедленно прикажу, чтобы тебе принесли ключи от этой двери. – Она повернулась к Клейтону: – Итак, раз уж я вынуждена тебе помогать… Могу я по крайней мере узнать, с кем мы боремся?
– С правдинцами.
– А если честно?
Клейтон тщетно пытался смотреть только на Катю. Интересно, кому пришло в голову одеть Оливию так, словно она только что вышла из восточного гарема?
– Ведь Васин мертв, – с уверенностью сказала Катя. – Я видела его тело.
– Группа возродилась.
– Но кто же…
– Главой вроде бы стал граф Аршун.
При упоминании этого имени Оливия вздрогнула. Рука ее непроизвольно потянулась к горлу, на котором оставил отметину нож графа.
«Она работает на графа, – напомнил себе Клейтон. – А дрожь и все прочее скорее всего хорошая игра». Он повернулся так, чтобы не видеть Оливию.
Катя же презрительно фыркнула:
– Аршун – маленький больной ублюдок.
– Согласен, – кивнул Клейтон.
– Но при чем тут я?
– Ты ведь ухаживала за Васиным перед смертью, верно?
– Да, верно. Потому что он был дядей Сергея.
– И якобы еще перед болезнью он разработал некий план… Говорил ли он тебе что-нибудь об этом?
Катя нахмурилась:
– К тому времени как я взяла на себя уход за ним, он уже был практически безумен. Неужели ты думаешь, что иначе он бы подпустил к себе жену человека, которого считал предателем? Он так никогда и не простил племяннику работу на англичан.
– Мне необходимо знать все, о чем он говорил в последние дни. Каждое его слово. И еще… Говорят, тебе отдали его вещи. Я должен увидеть все, что после него осталось.
– На чердаке есть несколько коробок с книгами. Все остальное выбросили.
– Тогда я должен взглянуть на эти книги.
– Зачем?
Клейтон не собирался делиться с Катей сведениями о шифре, но какие-то объяснения все же следовало дать.
– Мы должны кое-что узнать раньше, чем правдинцы, – ответил он уклончиво.
Катя молча барабанила пальцами по подлокотнику кресла. Наконец спросила:
– Нужно найти что-то конкретное?
– Да.
Обе женщины выглядели одинаково грустными. Неожиданно он вспомнил, как однажды они играли в шахматы – Катя и Сергей против него. Тогда было много колкостей. И смеха. Несколько часов Клейтон чувствовал себя обычным человеком, а не шпионом.
