Патриция Кэбот - Маленький скандал
И все же Кейт встала, чтобы он не подумал, что она никак не может забыть обиду. Она протянула ему руку и, глядя прямо в глаза, когда его огромная теплая ладонь накрыла ее маленькие прохладные пальцы, с улыбкой произнесла:
— А я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы не стали дедушкой до того, как будете к этому готовы, лорд Уингейт.
На лице маркиза промелькнуло странное выражение. Оно было похоже на то, которое появилось у него в тот день за мгновение до попытки поцеловать ее, и она поспешно отступила на шаг.
Но он просто пожал протянутую руку и повернулся, чтобы уйти, пробормотав, что ей следует поторопиться с переодеванием, так как у нее не очень много времени и скоро подадут карету.
Неожиданно лорд Уингейт остановился, увидев Леди Бэбби, которая томно потянулась на подушках кровати, выпустив все свои когти.
— Господи! — выдохнул он.
Кейт почувствовала, что вся ее самоуверенность сразу улетучилась. Но прежде чем она начала извиняться за присутствие животного, лорд Уингейт спросил:
— Это ведь кот, а не кошка, не правда ли?
Кейт подняла брови.
— Это кошка. А почему вы спросили?
— Ну, просто это объясняет, почему рыжий кот Винсенса все время что-то вынюхивал на этом этаже. Советую вам держать эту дверь закрытой, мисс Мейхью, если не хотите сами стать бабушкой.
И маркиз молча вышел из комнаты.
Глава 9
Берк Трэхерн не мог в это поверить, но через шесть томительно долгих недель у него наконец выдался свободный вечер, который он мог провести так, как ему хочется.
С тех пор как Изабель вернулась из школы, Берка все раздражало, он весь изошел на слова. Он льстил, угрожал, ругал ее — и все впустую. Потоки слез стали обычным явлением. Обстановка накалялась с каждым днем. Берк обнаружил, что начал прибегать к словам, которые не использовал со времен собственного школярства, когда хлыст учителя был немедленной наградой за каждое ругательство и в конце концов отучил его от вредной привычки. Однако достаточно было наступить первому сезону семнадцатилетней девушки, чтобы все они вновь вошли в его обиход.
А теперь внезапно наступила тишина. Полная, ничем не нарушаемая тишина.
Это было необыкновенное ощущение. Берк все еще с легким недоверием относился к происходящему. Под твердым, но нежным руководством мисс Мейхью его дочь Изабель, уезжая из дома, не пролила ни единой слезинки, не произнесла ни единого упрека. Она даже поцеловала его на прощание! Поцеловала в щеку и, засмеявшись, сказала:
— Спокойной ночи, глупый старичок. И спасибо за то, что позволил мне повидаться с Джеффри. Наслаждайся своими глупыми старыми книгами.
Это было совершенно другое существо, а ведь мисс Мейхью не провела в доме и двадцати четырех часов. А что, если бы он уступил требованиям Изабель и разрешил ей видеться с этим ничтожным Сондерсом, может быть, эта тишина наступила бы на несколько недель раньше?
Нет. Невозможно. Потому что с другими компаньонками все превращалось в сражение — от выбора платья, которое нужно надеть, до способа укладки волос. Но сегодня ничего этого не было! Платье было выбрано без скандала, а прическа Изабель никогда не выглядела скромнее — несомненно, работа мисс Мейхью.
Никаких сомнений. Это мисс Мейхью. Так должно было быть. Других объяснений просто быть не может.
А он теперь свободен. Свободен наконец и может наслаждаться «своими глупыми старыми книгами».
И Берк принялся именно за это, стал наслаждаться своей старой глупой книгой — впрочем, она такой и была, — сочинением мистера Фенимора Купера, которое он должен был прочесть еще в детстве, но добрался до него только сейчас. Он сидел в глубоком, очень удобном кресле перед камином, и огонь в нем время от времени начинал шипеть из-за дождя, непрерывно льющего на улице. На маленьком столе рядом с креслом стоял стакан с его любимым виски, и он дал указание Винсенсу его не беспокоить ни сообщениями о его заморских владениях — а он имел собственность и в Африке, и в Америке, — ни мелкими домашними делами, и прежде всего это относилось к миссис Вудхарт.
Дело в том, что Сара Вудхарт, пытаясь вернуть его любовь, в последнее время взяла за привычку присылать письма с пометкой «важно» в любое время дня и ночи с приказом посыльному дожидаться ответа, держа, таким образом, в напряжении весь дом до тех пор, пока Берк, не читая, отправлял письмо назад или набрасывал короткий ответ. На самом деле все эти послания вовсе не были важными, поскольку содержали лишь длинные и слезливые — порой чернила бывали размыты как бы настоящими слезами — обращения к его доброте и благородству и мольбы простить ее.
Однако, по мнению Берка, ему нечего было прощать. Порой он думал, что ему следует благодарить Сару за ее непостоянство. Из-за него он пошел на отчаянный шаг, принесший в результате покой, которым он теперь наслаждается. Он ни на минуту не сожалел и о деньгах, которые ему придется заплатить за этот покой. Хотя для некоторых триста фунтов были фантастической суммой, но для человека, у которого, кроме тех трехсот фунтов, нашлось бы еще несколько сотен тысяч, это не считалось деньгами.
К тому же они обеспечили ему кое-что такое, что он ценил выше любых денег.
Покой.
Блаженствуя в одиночестве, Берк с головой ушел в роман, начав с того, с чего и полагалось: с предисловия, которое он обычно пропускал. Ведь ему никуда не надо было спешить. У него впереди весь вечер. А если уж говорить откровенно, в его распоряжении длинная череда вечеров, пока он не найдет замену несравненной миссис Вудхарт. Он не торопился искать себе новую любовницу. Любовницы — это приятное дело, что правда, то правда, — столь же приятное, как это виски, которое рождает на языке такой нежный вкус, — и все же их, как и виски, не должно быть слишком много.
А может, подумал маркиз, подняв глаза от книги и посмотрев на огонь, он и не будет искать новую любовницу, а для разнообразия прибегнет к воздержанию. Это была абсолютно новая мысль, но она прекрасно гармонировала с тем состоянием ленивого покоя, в котором он сейчас находился. Если уж на то пошло, он еще ни разу не пробовал ограничивать себя в общении с дамами. Даже в тот ужасный день, когда он застал Элизабет с этим жалким ирландцем и в хмельном угаре несколько месяцев колесил по континенту, у него были физические потребности, и он не задумываясь удовлетворял их с танцовщицами и подвернувшимися под руку певичками.
Но дело в том, что любовницы ему надоели. Разумеется, они могли доставить удовольствие. И его щедрость в благодарность за красивую ножку или нежное плечико ни капли не уменьшилась. Хотя нельзя отрицать, что, за исключением чисто утилитарного использования для снятия сдерживаемого… напряжения, от них одни неприятности и лишние хлопоты.
