Патриция Кэбот - Маленький скандал
Потом, будто только-только заметив, что она стоит, а он сидит, маркиз смущенно поднялся и указал на кресло, которое стояло перед ним.
— Я совсем забыл о приличиях. Садитесь.
Кейт взглянула на закрытую дверь.
— Я не думаю…
— Садитесь!
Резкий тон маркиза напугал Кейт, и она поспешно села, сложив руки на коленях, и осторожно взглянула в его сторону.
— Так-то лучше, — усмехнулся лорд Уингейт, удовлетворенно усаживаясь в свое кресло. — Вы такая миниатюрная, мисс Мейхью, но я чуть не свернул себе шею, глядя на вас снизу вверх.
Не зная, как на это ответить, Кейт решила вернуться к предмету, который они обсуждали вначале.
— Я и в самом деле полагаю, что леди Изабель следует разрешить видеться с этим мистером Сондерсом — во всяком случае, в моем присутствии. Вряд ли они допустят что-либо предосудительное, если я буду находиться с ними в комнате.
— Мисс Мейхью, — сурово произнес лорд Уингейт. — Как же так, в тот вечер, когда мы встретились, у вас зародились некие подозрения по поводу моего совершенно безобидного поведения, и при этом вы весьма наивно полагаете, что двое в присутствии компаньонки не смогут… — Он замолчал, метнув в нее один из своих пронизывающих взглядов, и вдруг неловко заерзал в кресле. — Ну, хорошо, мисс Мейхью, не обращайте на меня внимания. Но достаточно сказать, что я был не намного старше Изабель, когда начал ухаживать за ее матерью. Уверяю вас, что и при компаньонке возможны все мыслимые шалости…
Кейт тихо перебила:
— Может быть, в этом-то и заключается проблема.
В глазах лорда Уингейта промелькнула досада.
— Что за проблема, мисс Мейхью?
— Возможно, вы боитесь, что ваша дочь однажды совершит ту же ошибку.
— Конечно же, я именно этого и боюсь, мисс Мейхью. — Он как-то странно посмотрел на нее. — И должен сказать, я нахожу… довольно необычным, если не сказать более, что сижу здесь и обсуждаю свою женитьбу с женщиной, которую нанял в качестве компаньонки для моей дочери.
— И тем не менее вы упускаете один очень важный момент, лорд Уингейт.
— Какой именно?
— А то, что каким бы опрометчивым поступком вы ни считали вашу женитьбу на матери Изабель, из вашей дочери получилось нечто, что вам очень дорого. Вы вряд ли вправе винить дочь за то, что она отказывается прислушиваться к предостережениям своего отца, сэр, поскольку она прекрасно знает, что, послушайся вы своего отца, она бы никогда не появилась на свет.
Он так стремительно откинулся назад, что кресло жалобно заскрипело под ним. Маска невозмутимости слетела с его лица. Он выглядел ошеломленным. Кейт, вдруг осознав, что, видимо, зашла слишком далеко, принялась рассматривать узор на ковре. Триста фунтов, сказала она себе. Три сотни фунтов!
— Милорд… — С ее губ уже были готовы сорваться извинения, но лорд Уингейт опередил ее.
— Мисс Мейхью… — начал он, и Кейт напряглась.
«Может, он собирается, — подумала она, — выбросить меня из окна?» В ее комнате было три окна, все выходили на красивый сад, раскинувшийся рядом с домом. Ей пришла в голову мысль, что благодаря весенней оттепели земля внизу должна быть довольно мягкой и она, наверное, только сломает несколько костей, но не убьется насмерть.
— Вы выражаете свою мысль, — продолжал маркиз, — удивительно честно, независимо оттого, используете ли для этого зонт или атлас или обходитесь без них.
Кейт почувствовала, как кровь, которая было отхлынула от лица, удивительно быстро прилила к щекам.
— Лорд Уингейт…
— Нет, мисс Мейхью, вы совершенно правы. Запрет Изабель видеться с мистером Сондерсом ни на йоту не охладил ее страсти к нему.
Кейт тоже встала.
— Лорд Уингейт… — снова начала она, но сразу замолчала, поняв, что обращается к серебряным пуговицам на его жилете. Берк Трэхерн был настолько выше, что ей пришлось бы задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
А потом, в ту же минуту, когда Кейт так и сделала, она пожалела об этом. Потому что, хотя и прошла почти неделя с того досадного инцидента в библиотеке Сайруса Следжа, ей вдруг отчетливо вспомнились все ее тогдашние ощущения: шок от твердости его груди, необычайная сила рук, манящий запах — запах, который не должен был бы возбуждать, поскольку это была всего лишь смесь ароматов мыла и табака, чувственные губы, столь неуместные на этом мужественном лице. Но больше всего — волны тепла, которые исходили от него и рождали в Кейт незнакомое желание отдаться этому теплу, прижаться к маркизу и забыть обо всем, забыться в этой пьянящей мужественности… И еще, конечно, ужас от того, что она могла даже подумать об этом, вместе с возмущением по поводу того, что он заставил ее об этом подумать, что, собственно, и стало причиной использования атласа…
И вот теперь она, спустя несколько дней, столь же отчетливо ощущает его физическое присутствие, как тогда, когда он держал ее в объятиях. Только в этот раз они даже не прикоснулись друг к другу, он даже не обнял ее…
Кейт резко опустилась в кресло, у нее как будто отнялись ноги.
Маркиз, однако, остался стоять на прежнем месте. Она не была уверена, так как не могла заставить себя поднять глаза, но ей казалось, что лорд все время на нее смотрит.
И вдруг, как если бы его мысли работали в том же направлении, он мрачно проговорил:
— Думаю, что должен перед вами извиниться за тот печальный инцидент, что произошел в библиотеке у Следжей.
Кейт, уверенная, что покраснела до самых корней волос, неотрывно смотрела в огонь.
— Мы оба должны извиниться друг перед другом, — сухо заметила она. — Давайте считать, что слова извинения произнесены, и покончим с этим делом.
Но лорда Уингейта такой оборот, судя по всему, не удовлетворил.
— Боюсь, так дело не пойдет, мисс Мейхью. Это я вел себя мерзко. И вы были вправе поставить меня на место.
— Но мне следовало, — Кейт теперь обращалась к своим коленям, — сделать это не так грубо. И я прошу меня простить за это.
Лорд Уингейт прокашлялся.
— Тем не менее я, как ваш работодатель, считаю своим долгом заверить вас, что такого больше никогда не повторится.
Кейт осмелилась украдкой взглянуть на маркиза, ее удивили слова, а главное, тон, каким они были произнесены. Что же, они и впрямь звучат искренне! Но это просто невозможно. Искренность не входит в число добродетелей, которые ценятся в высшем свете. Он просто механически протараторил то, что, по его мнению, джентльмен обязан сказать в подобной ситуации.
Разве не так?
Но он явно выглядит так, будто сожалеет. Разве может быть такое, чтобы среди знати нашелся хоть один человек, который не был бы двуликим паразитом? Нет. А если бы и нашелся, то, уж конечно, не этот человек. Она не скоро забудет, как он обошелся с ней в тот день в библиотеке, будто ее предназначение на земле заключается исключительно в том, чтобы потакать его развратным прихотям.
