Джулия Куин - Десять причин для любви
— Это было мне в радость, — пробормотал он.
— Какую книжку? — торопливо поинтересовалась одна из тетушек.
— Я прислал бы ее вам тоже, — обратился он к мисс Уинслоу, пока леди Луиза объяснялась с тетушками, — но я не знаю вашего адреса.
Мисс Уинслоу нервно глотнула и промолвила:
— Э-э… все в порядке. Не сомневаюсь, что смогу позаимствовать ее у Луизы, когда она ее прочтет.
— О нет, — заявила леди Луиза, наклоняясь вперед, — я свою никогда никому не отдам. Она подписана автором.
— Вот как? — воскликнула леди Косгроув. — Как вы сумели найти экземпляр, подписанный автором?
Себ пожал плечами:
— Я встречался с ней в прошлом году и теперь подумал, что леди Луизе ее роман может понравиться.
— О, очень! — серьезно отозвалась та. — Это поистине один из самых интересных подарков, которые я когда-либо получала.
— Ты должна позволить мне с ним ознакомиться, — обратилась леди Уимблдон к леди Луизе. — Миссис Горли — одна из самых любимых моих писательниц. У нее такое воображение!
Себ прикинул, какое количество подписанных миссис Горли экземпляров может ему понадобиться. Но было очевидно, что это самый лучший подарок, чем какой-либо иной, что он мог себе позволить. Он решил, что нужно как-то заложить более или менее правдивое основание для дальнейших своих объяснений.
— Прошлой осенью я нашел подписанный автором полный набор ее романов, — объявил он, страшно довольный своей изобретательностью. Теперь у него появилась возможность еще трех таких подарков. Кто знает, когда они могут пригодиться?
— Я бы хотела попросить у вас что-нибудь еще из собрания ее сочинений.
— Разумеется, — уверил он ее. — Это самое меньшее, чем я могу отблагодарить вас за такое прекрасное место в опере. — Он тут же использовал возможность вовлечь в разговор мисс Уинслоу. — Вам очень повезло, что вы можете отсюда наслаждаться вашим первым посещением оперы.
— Я с радостью надеюсь на это, — произнесла мисс Уинслоу.
— Так надеетесь, что даже не боитесь сидеть рядом со мной? — совсем тихо сказал он.
Он заметил, что она старается сдержать улыбку.
— Вот именно.
— Мне не раз говорили, что я очень обаятельный, — сообщил он ей.
— Неужели?
Она изо всех сил пыталась не улыбаться.
— Разумеется, не члены моей семьи.
На этот раз она не выдержала и улыбнулась. Себастьян неожиданно для себя обрадовался, как ребенок.
— Все дело в том, что я рожден для того, чтобы вечно им докучать, — продолжал он.
— Должно быть, вы не старший ребенок в семье, — рассмеялась она.
— Почему вы так решили?
— Потому что мы терпеть не можем, когда нам докучают.
— Неужели мы такие?
Она удивленно заморгала:
— Вы не старший?
— Боюсь, я единственный. Такое разочарование для моих родителей.
— A-а. Это все объясняет.
Конечно, он не смог удержаться от вопроса:
— Что объясняет?
Она повернулась к нему, явно вовлекаясь в разговор. Выражение ее лица стало чуточку надменным, но ему понравилось, что глаза ее зажглись хитрым блеском.
— Будучи единственным ребенком, вырастая, вы в основном общались со сверстниками, а не с теми, кто старше вас.
— Но я учился в школе, — мягко заметил он.
Она небрежно отмахнулась:
— Тем не менее.
Он выждал несколько мгновений и переспросил:
— Что вы хотите сказать?
Она заморгала. Потом подумала минутку и проронила:
— Нет, ничего особенного.
Он вновь выждал несколько мгновений, и на этот раз она поинтересовалась:
— А что вы хотели услышать?
— Вы старший ребенок и достаточно большая, чтобы устраивать взбучку своим братьям и сестрам. Приходилось, наверное.
Глаза ее растерянно расширились, и она расхохоталась прелестным звучным смехом. Нет, деликатности в этом смехе не было вовсе. Вот такая мисс Уинслоу. Насмешница.
Он был просто в восторге от нее.
— Я не била никого, кто этого не заслуживал, — заявила она, когда вернула себе самообладание.
Он засмеялся вместе с ней.
— Но, мисс Уинслоу, — произнес он с серьезным видом, — мы лишь недавно встретились. Как я могу верить вашим суждениям о таких вещах?
Она ответила проказливой ухмылкой.
— Не можете. И не верьте.
Сердце Себастьяна опасно вздрогнуло. Казалось, он не может оторвать глаз от уголка ее рта, этого крохотного местечка, где губы ее изгибались вверх. У нее были восхитительные губки, сочные и розовые, и он подумал, что теперь, когда он увидел их при свете дня, ему безумно хочется поцеловать их снова. Он подумал, будет ли чувствовать себя иначе, целуя ее теперь, когда мысленно он представляет ее портрет во всех красках.
И что изменится после того, как он узнал ее имя.
Себ запрокинул голову, словно старался четче закрепить ее черты в своей памяти. Ему это удалось, и одновременно он понял, что да, он будет отныне все чувствовать иначе. Да и сам, наверное, изменится.
В лучшую сторону.
Он был спасен от дальнейших опасных размышлений на эту тему появлением в ложе кузенов. Гарри и Оливия явились с розовыми лицами, слегка взъерошенными волосами и после приветствий мирно заняли свои места в заднем ряду.
Себастьян счастливо устроился на своем месте. Он ведь не был наедине с мисс Уинслоу: в ложе находились и другие люди, не говоря уже о сотнях театральных зрителей, — но в своем ряду они пребывали одни, и пока ему было этого достаточно.
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она перегнулась через барьер ложи и возбужденно любовалась сверкающим зрелищем. Глаза ее сияли. Себастьян попытался вспомнить, когда испытывал такое жаркое предвкушение. Он находился в Лондоне с момента своего возвращения с войны, и все эти увеселения (балы, оперы, дружеские встречи) стали для него рутиной. Разумеется, он получал от них удовольствие, но не мог сказать, что испытывал особое волнение, тем более предвкушение.
Она повернулась к нему и улыбнулась.
Глава 10
Огни театра стали тускнеть, и у Аннабел перехватило горло. Она ждала этого вечера с момента приезда в город и едва могла дождаться случая, когда сможет описать все в подробностях в обширном письме домой сестрам. Но теперь, когда занавес поднялся, открыв пустую сцену, она осознала, что не просто хочет увидеть представление. Ей необходимо его увидеть.
Потому что если оно не будет потрясающим, если оно не будет таким, о котором она мечтала, оно не отвлечет ее от джентльмена, сидящего рядом с ней, каждое движение которого каким-то странным образом нарушало пространство вокруг нее, заставляя мурашки бежать по ее коже.
