Ньевес Идальго - Черный Ангел
вернул себе пистолет. Келли поносила его самыми ужасными словами, какие только знала, но она была разоружена. Брат без всякого сострадания скорчил Келли веселую рожу, которая лишь сильнее огорчила ее.
Потеряв всякий интерес к Келли, Эдгар с еще большим ожесточением принялся за порку. Его мало
заботило, что Келли была свидетельницей наказания. Как говорится, оно и к лучшему, потому что если эта шлюшка питает к испанцу какие-то чувства, как ему показалось, то когда он покончит с этим ублюдком, сестрица увидит, что от него ничего не осталось, кроме куска мяса, висящего на дереве.
Девушка начинала сходить с ума, и в отчаянии бросилась к дому, сдерживая рыдания и чувство
вины. Ей было отвратительно сознавать, что в ее жилах течет та же кровь, что и у этого лютого извращенца. Она истово молилась, чтобы испанцу удалось избежать верной смерти.
Глава 14
Эта порка должна была стать образцом наказания, и Колберт порол Мигеля с небывалой
жестокостью. Всякий раз, когда ременный кнут истязал плоть испанца, губы Эдгара растягивались в довольной улыбке. Ему хотелось показать всем, кто в поместье повелевает, а то в последнее время надсмотрщики начинали оспаривать кое-какие его приказы в силу его конфликта с отцом из-за игровых долгов. Нужно было получить сполна за все оскорбления, и снова, как раньше, иметь полный кошелек, когда определенная информация наполняла его карманы, и не зависеть вечно от жалкой подачки своего родителя. Эдгар был его наследником, и когда-нибудь эти земли станут принадлежать ему, а вместе с ними и все рабы. Да-да, когда-нибудь, — и этот день не за горами, мысленно приговаривал он, продолжая махать кнутом. Старик всегда отодвигал его назад. С самой колыбели его любимчиком был покойный ныне брат. Итак, брат погиб, а он уже устал быть псом, побитым могуществом Себастьяна Колберта. Чем раньше окочурится старый тиран, тем будет лучше. Тогда он станет безраздельным владыкой — куда хочу, туда и ворочу. Месть, что испытывала на себе спина испанца, была лишь малой толикой той жажды мести, которую Эдгар питал к отцу.
Мигель переносил наказание с самоубийственным стоицизмом. После десятого удара боль
становилась все невыносимее, а удары не заканчивались, но Мигель сознавал лишь одно — Диего погиб — и он винил себя за то, что продолжает жить.
Мигель старался не думать о мучениях, чтобы убежать от них. Он монотонно и хладнокровно
считал каждый удар. Одиннадцать… Двенадцать… Тринадцать… Колберт без устали бил и бил его. Потом Мигель перестал считать, потому что разум его туманился, а исполосованное тело вздрагивало с каждым ударом и слабело с каждой секундой.
Двадцать? Двадцать пять? Для Мигеля это было не так важно. Если Колберт и дальше продолжит
свою порку, то совсем скоро неважным станет вообще всё, потому что он присоединится к Диего, где бы тот ни находился.
Двадцать шесть? Двадцать семь? А может, тридцать?.. Неожиданно ад, превративший его спину в
сплошную кровавую кашу, прекратился. Мигель пожелал, чтобы Колберт закончил порку и тут же повесил бы его ко всем чертям.
Вспотевший и побагровевший от усилий Эдгар тяжело сопел. Задыхаясь от ярости, он заметил,
что за время всего наказания пленник не издал ни звука.
— Я заставлю тебя умолять, скотина, — пропыхтел он, — заставлю.
Он не получит удовлетворения до тех пор, пока не услышит крик. Из какого теста был сделан этот
выродок, раз перенес порку без единого стона? Другой на его месте орал бы или потерял сознание. Продолжить наказание Эдгар считал делом личной чести. Он убьет мерзавца, но позже. Отдышавшись, Колберт обрушил на Мигеля новый удар.
Мигель не был к этому готов. Он тяжело вздохнул, и его колени подломились. Ад продолжается,
подумал он, с трудом выпрямляясь и готовясь перенести надвигающуюся пытку. Нет, он не доставит Колберту удовольствия, прося пощады. Но следующего удара не последовало. Сквозь густую пелену мучительного тумана он расслышал гневный приказ Себастьяна:
— Эдгар, прекрати сейчас же!
Багровый от злости хозяин поместья бежал по пятам вслед за Келли. Девушка вскрикнула и тут же
прикрыла рот, заглушая крик, а Себастьян вырвал кнут из рук сына.
— Он — мой, отец! — молодой Колберт шагнул навстречу отцу, бросая ему вызов. — Он пытался меня
убить!
— В этом поместье нет ничего твоего, мальчишка, — веско ответил отец. — И этот раб тоже не твой!
Он стоил мне нескольких добрых фунтов, и я не собираюсь допустить его смерти по твоей прихоти.
— Проклятье! Ты не можешь помешать мне! Я же сказал, что он пытался меня убить!
— До сих пор мне на него не жаловались. Ты считаешь меня дураком, щенок? Почему он рисковал
своей шеей, напав на тебя?
На мгновение Эдгар смутился.
— Я убил его брата, — наконец, признался он.
Все, без исключения, знали, что для Себастьяна Колберта два купленных им испанца
представляли интерес лишь в одном — он хотел отомстить им за смерть старшего сына, намереваясь убить их не сразу, а постепенно. Убив одного из них, Эдгар частично обрубил задуманную им месть. Мало того, теперь он собирался прикончить второго.
Себастьян подошел к сыну и секунду рассматривал его, а затем ударил его кнутовищем прямо по
лицу. Эдгар отшатнулся, побледнев от мучительного прилюдного оскорбления. Он провел по лицу рукой, стирая кровь. Открытая ранка на щеке саднила, но это было ничто по сравнению с испытанным им унижением.
— Ты — жалкое ничтожество, которое ничему не научилось! — в голосе Колберта проскальзывал
гнев. — С самого рождения ты доставлял мне одни проблемы, будь ты проклят! Это ты должен был умереть на месте брата.
— Отец…
— Заткнись, и хорошенько выслушай меня! — прервал сына Себастьян. — Это мой раб так же, как и
его брат был моим рабом. Всё, абсолютно всё, в этих владениях принадлежит мне, и перед богом клянусь, если он умрет — Колберт дрожащим пальцем ткнул в Мигеля — я выбью его цену из твоих костей. Снимите его оттуда, к чертовой матери! — приказал он надсмотрщикам, уже спешившим на помощь Келли, которая была далека от упреков, и, еле сдерживая слезы, пыталась развязать пленника.
Себастьян в последний раз метнул разъяренный взгляд на сына, швырнул на землю извивающийся
змеей кнут и вернулся в дом своей характерной раскачивающейся походкой. Эдгар сглотнул ядовитую желчь, пристально глядя в спину отцу и горячо желая видеть его мертвым. Нужно покончить с ним, как можно раньше, убрать его с дороги. Этот сукин сын возомнил себя властелином мира, но Эдгар еще покажет ему, что никакой он не властелин. Не сегодня — завтра он поедет верхом, и с ним произойдет несчастный случай, уж это он возьмет на себя — Эдгар провел рукой по ране на щеке и подошел к Келли. Он вцепился ей в плечо железной хваткой и бесцеремонно встряхнул.
