Барбара Картленд - Гордая бедная княжна
– Увы, такое случается нередко, – заметил герцог.
– Да, такова жизнь, – согласился князь.
Желая перевести разговор, он сказал:
– Я очень рад и чрезвычайно благодарен, что вы позаботитесь о Милице. Ей еще не довелось разочаровываться в любви, хотя и немало пришлось пережить.
– Что ж, вовсе не обязательно через это пройти, – с некоторой беспечностью произнес герцог.
Князь же озабоченно нахмурился.
– Милица еще молода, – сказал он, – может быть, вы не знаете, но на Востоке верят в круг новых перевоплощений человека. И она как раз одна из тех, кто уже пережил несколько рождений.
Герцог был поражен, ведь он и сам в это верил, но никогда не высказывался.
– Я изучал буддизм, – ответил он, – и нашел эту религию довольно интересной, особенно теорию перевоплощений.
– Иначе нельзя объяснить тот факт, что порой люди, встретившиеся нам впервые, кажутся такими знакомыми, то есть когда-то бывшими уже нашей частью.
Герцог внимательно его слушал, и он продолжил:
– Как же тогда понять необычайную талантливость детей, которые, едва усвоив азбуку, уже могут, подобно Моцарту, сочинить в шестилетнем возрасте концерт для фортепьяно?
– Когда я был в Индии, – сказал герцог, – теория перерождений показалась мне неоспоримой. Но когда я возвратился в более земной мир Англии, то начал сомневаться в собственном же легковерии.
– По крайней мере печальный опыт моего нынешнего воплощения, – сказал князь, – будет вознагражден более уютной жизнью в следующем рождении!
В таком шутливом тоне он закончил их серьезную беседу.
Позже в течение дня герцогу пришлось вспомнить об их разговоре.
Перед обедом он навестил Великого князя. В каюте не было княжны, будто она предвидела приход герцога.
– Как вы чувствуете себя, сэр? – спросил он Великого князя.
– Ночью немного беспокоила боль, но, в общем, грех жаловаться. Хочу поблагодарить вас за готовность помочь Ивану. Он рассказывал мне о вашем предложении и очень обрадовал меня.
– Я рад.
– Князь Иван был так добр ко мне, – продолжал Великий князь. – Я был такой обузой для обоих молодых людей и часто думал, что хорошо бы поскорее умереть, и чем раньше – тем лучше!
– Это было бы очень опрометчиво с вашей стороны! – шутливо воскликнул герцог, и Великий князь тоже рассмеялся, – Теперь, когда вы устроили будущее Ивана и Александра, – сказал герцог, – я и Милица не должны более обременять вас и злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Ни в коем случае, сэр, – быстро сказал герцог.
– Я подумал, что, как только поправлюсь, – продолжал Великий князь, – попытаюсь написать книгу. Никогда этим не занимался раньше, но я произносил неплохие речи, и император говорил мне, что я довольно красочно рассказываю, будто рисую картину.
– Пожалуй, это превосходная мысль! – воскликнул герцог. – Я предвижу, что мемуары вашего императорского высочества будут представлять огромную историческую ценность.
Ведь вы знаете то, о чем большинство людей и не подозревают, даже те, кто вращался в придворных кругах.
– Это правда, – сказал Великий князь, – поэтому я должен поскорее приступить к работе. Как вы думаете, моя книга разойдется?
– Я совершенно уверен в этом, – ответил герцог.
Они поговорили о многих событиях и фактах» которые следовало бы описать в книге, и когда герцог заметил, что Великий князь начинает уставать, то откланялся и вышел из каюты.
Он раздумывал, стоит ли постучаться в дверь Милицы и поговорить с ней, но тут же рассердился на себя самого: мол, если ей так хочется упорствовать и ненавидеть его, то он будет просто игнорировать ее.
Нелепо поддаваться капризам молодой девушки и забивать голову мыслями о ней.
Но во время обеда он подумал, что княжна опять осталась внизу и не хочет к ним присоединиться.
Долли вдруг почувствовала, что герцог утрачивает к ней интерес, и всячески стала привлекать к себе его внимание, . намекая кокетливо и ласково, что любит его.
Неделю назад герцог с неменьшей пылкостью ответил бы на знаки ее любви, потому что она была так прекрасна. Он хорошо понимал князя Александра, который не мог оторвать от нее глаз.
Герцогу было гораздо легче на душе, когда он коротал время в беседе с Нэнси, которая, как всегда, могла его развлечь.
Он знал ее еще и как добрую женщину, которая к тому же, как ни странно, вращаясь в их довольно беспутном обществе, оставалась верной своему мужу.
– Что мы будем делать сегодня? – спросила Нэнси.
Герцог не успел что-либо сказать, как Долли ответила за него:
– А что мы еще можем делать? Только убивать время на этом скучном судне, пока Бак не спускает глаз с моря, как Моисей, или как там его звали, который раздвигал волны?
Все засмеялись, и Долли продолжала:
– – По мне, так нет ничего скучнее, как мчаться к Александрии вместо того, чтобы плыть с остановками. Мы смогли бы что-нибудь купить, если бы заходили по пути в другие города.
– Я сомневаюсь, – ответил герцог. – Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь еще, кроме покупок?
– Да, только когда ты со мной, дорогой! – ответила Долли. – В самом деле, есть ли что-либо более увлекательное, чем то, о чем я, пожалуй, умолчу из скромности?
Все рассмеялись, и князь Александр принялся подшучивать над ней, сглаживая неловкую для герцога ситуацию.
Герцог действительно провел послеобеденное время на мостике, как и заявила Долли, и, глядя на море, все более убеждался в том, что должен поговорить с княжной.
Решившись, он спустился вниз к Великому князю на час раньше, чем обычно.
Дверь в его каюту была закрыта, и он хотел было уже постучать, когда открылась соседняя дверь и появилась княжна.
– Отец спит.
– Я пришел раньше обычного, – ответил герцог, – потому что хотел поговорить с вами.
– Зачем?
– Мы не закончили нашу утреннюю беседу.
– Я все сказала, и мне больше нечего добавить.
– Напротив, еще о многом можно было бы поговорить, – настаивал герцог. – Сейчас вашему отцу ничего не нужно, поэтому я приглашаю вас в мою каюту. Если не хотите говорить о себе, мы можем поговорить хотя бы о поэзии.
– Я сейчас отдыхаю, – сказала княжна.
– Это не правда, потому что я вижу, что вы шили, – ответил он.
Герцог заглянул за ее плечо: на кровати лежала блузка Нэнси, которую княжна подшивала, Когда услыхала его шаги за дверью.
Она заколебалась, и он сказал:
– Если хотите, мы можем, конечно, поговорить и здесь.
Ему показалось, что она слегка покраснела, видимо, решив, что это будет неудобно, и быстро сказала:
– Нет, я приду в вашу каюту, но ненадолго. Папа должен скоро проснуться.
