Джуди Кэролайн - Ральф де Брикассар
— Но за Фанни кто-то должен ухаживать, — настаивала Вирджиния, у которой из головы не шла бедная девушка. Ее совсем не беспокоило, кто готовит еду самому Старому Саймону. Ее сердце щемило за Фанни Грин.
— Она живет потихоньку. Ральф Данмор всегда заглядывает к нам, когда проходит мимо, он и делает все, что она попросит. Приносит ей апельсины, цветы и вещи. Он настоящий христианин. Но никогда не появилось ни одной посылки с благотворительной помощью из прихода святого Эндрю. Прежде их собаки отправятся на небеса, чем они что-то сделают для бедных прихожан. А их настоятель лоснится, как будто его вылизала кошка.
— Но есть очень много хороших людей как в приходе Святого Эндрю, так и в приходе Святого Георгия, кто мог бы помочь Фанни, если бы вы вели себя достойно, — сурово сказала Вирджиния, — но ведь вы же боитесь близко подойти к этому месту.
— Но я же не злая собака. Не кусаюсь. В жизни не укусил ни одного человека. Бывает, несдержанные слова срываются с языка, но они никого не обижают. Я не прошу людей заходить к нам. Я не хочу, чтобы они совали нос в наши дела и молились за нас. Я хочу единственное — служанку. Если бы я брился каждую субботу и ходил в церковь, у меня была бы такая служанка, как я хочу. Я был бы уважаемым тогда. Но что толку ходить в церковь, когда все предопределено судьбой? Скажите мне, мисс.
— Вы в самом деле так считаете? — спросила Вирджиния.
— Да. Взгляните вокруг, и вы убедитесь в этом. Что касается меня, то после смерти не хочу ни в ад, ни в рай. Почему нет места посредине между тем и другим.
— Тогда остается единственное место — наш грешный мир, организованный так, как вы сказали, — задумчиво сказала Вирджиния. Но в мыслях она была очень далека от теологии.
— Нет, нет, — пробурчал Саймон, со всего размаху ударяя по упрямому гвоздю, — в этой жизни слишком много дьявольского, слишком много. Вот почему я пью так часто. Это освобождает на некоторое время, освобождает от самого себя, освобождает от провидения. Пробовали когда-нибудь освободиться таким образом?
— Нет, я использовала другой путь, чтобы освободиться, — рассеянно сказала Вирджиния. — Но давайте поговорим о Фанни. Ведь ей и в самом деле нужен кто-то, кто бы ухаживал за ней.
— И что вы так заботитесь о Фанни? Что-то до этого момента вы не проявляли к ней никакого интереса. Вы никогда не заходили навестить ее прежде. А она, было время, очень любила вас.
— Мне следовало бы это сделать, — сказала Вирджиния. — Но ничего. Дело не в этом. Вам нужно иметь домработницу.
— Где я ее возьму? Я мог бы платить ей приличную зарплату. Вы думаете, мне понравится злая старуха?
— Может быть, подойду я? — спросила девушка.
16
— Давайте успокоимся, — сказал дядя Роберт. — Давайте полностью успокоимся.
— Успокоимся! — всплеснула руками миссис Джексон. — Как я могу успокоиться, как любой мог бы успокоиться на моем месте, когда происходит такое?
— Почему же ты разрешила ей пойти? — спросил дядя Джефсон.
— Разрешила?! Кто мог ее остановить, Джефсон? Она упаковала большой чемодан и отправила его со Старым Саймоном, когда он пошел после ужина домой, а мы с Мелисандрой были в кухне. А потом и сама Вурж спустилась с небольшой сумкой в руках, одетая в зеленый дорожный костюм. У меня появилось дурное предчувствие. Не могу объяснить сейчас, в чем это заключалось, но мне показалось, что я знаю, что Вурж собирается совершить что-то ужасное.
— Очень жаль, что это предчувствие не появилось у тебя чуть-чуть раньше, — сухо сказал дядя Роберт.
— Я спросила: «Вурж, куда ты собралась?» Она ответила: «Я пошла искать свой Голубой Замок».
— Как вы считаете, это сможет убедить доктора Винера, что она сошла с ума? — встал дядя Джефсон.
— Я снова спросила: «Вирджиния, что ты имеешь в виду?» Она ответила: «Я собираюсь стать домработницей Старого Саймона и ухаживать за Фанни. Он будет платить мне 30 долларов в месяц». Сейчас я сама удивляюсь, как я не упала замертво на месте.
— Тебе не следовало ее отпускать, тебе не следовало позволять ей выходить из дома, — сказал дядя Джефсон. — Ты должна была запереть дверь, все что угодно.
— Она стояла между мной и входной дверью. Вы не понимаете, как твердо она была настроена. Как скала. Это самый странный из ее поступков. А ведь она, бывало, вела себя так послушно и порядочно. А сейчас ее не удержать, не связать. Но я сказала все, чтобы привести ее в чувство. Я спросила ее, неужели она совсем не беспокоится о своей репутации. Я сказала ей строго: «Вурж, когда репутация женщины испорчена, ничто не сможет восстановить ее. Мнение о тебе будет испорчено навечно, если ты пойдешь к Старому Саймону и будешь ухаживать за такой плохой женщиной, как Фанни Грин». А Вирджиния ответила: «Я не думаю, что Фанни плохая женщина, мне было бы все равно, если бы так и было». Это ее подлинные слова: «Мне было бы все равно…»
— Она совсем потеряла чувство порядочности, — изрек дядя Роберт.
Вирджиния сказала, что Фанни Грин умирает, и это позор и непорядочность оставить ее умирать в одиночестве в христианском обществе. Какой бы она ни была и что бы она ни сделала, это живой человек.
— Ну, раз так обстоят дела, можно с уверенностью сказать, что она сошла с ума, — сказал дядя Джефсон с таким видом, как будто он сделал гениальный вывод.
— Я спросила Вурж, не хочет ли она соблюсти приличия. Она ответила: «Я соблюдала приличия всю жизнь. Сейчас я хочу реальной жизни. К черту приличия! К черту!»
— Из рук вон отвратительные дела! — резко сказал дядя Роберт. — Из рук вон!
Это заявление облегчило его чувства, но больше никому не помогло.
Миссис Джексон плакала. Кузина Мелисандра вставляла отдельные реплики между стонами и воплями.
— Я сказала ей… мы обе говорили, что Старый Саймон, без всякого сомнения, убил свою жену во время одного из своих пьяных приступов, и непременно убьет ее. Она рассмеялась и сказала: «Я не боюсь Старого Саймона. Он не убьет меня, и он слишком стар, чтобы мне бояться его ухаживаний». Что она имела в виду? Что будут такие ухаживания?
Миссис Джексон поняла, что ей нужно прекратить плакать, если она хочет сохранить контроль над разговором и управлять им.
— Я сказала ей: «Вирджиния, если тебе безразличны своя собственная репутация и положение нашей семьи в обществе, подумай о моих чувствах». Она ответила: «Нет». Просто нет!
— Здравомыслящие люди никогда не будут пренебрегать чувствами других людей, — сказал дядя Роберт, — это один из симптомов.
— Я разревелась при этом, а она сказала: «Прекрати, мама, не расстраивайся. Я собираюсь совершить акт христианского милосердия. А если это нанесет ущерб моей репутации, то у меня больше нет шансов выйти замуж, поэтому какая разница». С этими словами она повернулась и вышла.
