Дороти Гарлок - Любовь и нежность
Чериш была невинна, как молодая лань: она прижалась к Слоуну, повинуясь инстинкту, она потянулась всем существом навстречу его поцелую, приоткрыв дрожащие губы. Его поцелуи не были нежными, они стали жадными и страстными. Время, казалось, остановилось. Он отпустил ее губы, но только затем, чтобы завладеть ими снова. Рука Слоуна заскользила по ее спине, а поцелуй стал еще крепче. Его чресла горели огнем, сметавшим все преграды на своем пути. Чериш вдруг прервала поцелуи и перепуганно отстранилась.
Слоун подавил неистовую дрожь своего желания.
— Ты боишься? — спросил он.
— Я не могу удержаться! — В ее голосе слышалось страдание. — Я очень… хочу… но боюсь!
Чериш запрокинула голову и внимательно поглядела прямо ему в глаза. Слоун прочитал в ее взгляде отчаяние и растущий страх: а вдруг он оттолкнет ее…
Он прижал девушку к себе.
— Я испугал тебя, — голос его вдруг охрип: — Я так давно хотел этого, а ведь для тебя все в первый раз.
И Слоун покрыл лицо девушки нежными поцелуями.
— Ты говоришь, что это прекрасно, — вздохнула Чериш. — А я всегда слышала, что это больно… и грешно. Я, наверное, бесстыжая, если хочу тебя? Я не должна хотеть этого? Скажи мне, Слоун!
Он погладил ее волосы и коснулся ее подбородка губами. Перед тем как ответить, он наградил ее легким поцелуем.
— Почему это должно быть стыдным, любовь моя? Мужчине и женщине быть вместе так же свойственно, как солнцу по утрам всходить на небе. Разве никто никогда не целовал тебя?
— Но не так, как ты.
Он положил руку ей на затылок и привлек голову девушки к себе. Когда их губы слились, он открыл рот и вобрал в себя губы Чериш. Между ними будто прошла искра. Поцелуй длился целую вечность, прежде чем они смогли оторваться друг от друга.
— Мне нравится твой поцелуй, Слоун.
— Но это еще не все, далеко не все, дитя мое.
Чериш почувствовала, как его большое сердце тяжело колотится у самой ее обнаженной груди. Ее волновало трепетание рук, эта сдерживаемая страсть.
— Что же до боли, — его голос охрип, а частое дыхание стало обжигать ухо Чериш, — если твое желание действительно сильно, ты даже не заметишь боли. Возможно, ее просто не будет. Но только в первый раз это бывает мучительно. — Слоун пытался задержать дыхание и потушить пламя страсти, занимавшееся в нем. — Не позволяй, чтобы ужас полностью овладел тобой. Как бы я хотел, чтобы наслаждение, которое испытываю я, почувствовала и ты. Но я и вправду боюсь, что так хорошо в первый раз нам не будет.
Он отвел голову назад и внимательно посмотрел на девушку. Она блаженно улыбалась в своей невинности и смотрела на него доверчивым взором широко раскрытых глаз.
— Это не значит, что ты ничего не почувствуешь. Если не сегодня, так потом. Как и все остальное, с первого раза не всегда все выходит прекрасно. Ты понимаешь меня?
Ее лицо исказилось мукой. Чериш задрожала всем телом и поцеловала Слоуна в щеку вместо ответа.
— Забудь все, что тебе наговорили, — в его голосе слышалась нежность:
— Доверься мне.
Он покрыл ее тело поцелуями и стал ласкать руками, потом снял рубашку. Склонив голову, Слоун целовал прекрасную, упругую грудь, чувствуя, как ее тело становится все напряженнее от каждого его прикосновения.
— Все будет хорошо, сладкая моя. Я люблю тебя, я хочу тебя. Ответь же мне, любимая, ответь. Нам будет хорошо вдвоем, — горячо шептал влюбленный.
Она почувствовала прикосновение его мощного торса. Его руки гладили и ласкали ее грудь, тонкую талию, дошли до бедер. Он зарылся пальцами в нежные волосики, нащупал горячую влажную пещеру и стал изучать ее, пока не добрался до святая святых ее тела.
Все будто покачнулось перед глазами Чериш, и всему виной был этот упорный натиск ее возлюбленного. Она будто погрузилась в омут страсти и потеряла всякую связь с реальностью. Слоун теперь не скрывал своей страсти и сжал ее и жестко и сладостно. Она почувствовала, как его руки приподнимают ее бедра.
Слоун лег на нее и раздвинул ей ноги. Его напряженный член ткнулся ей в бедро и стал осторожно проникать внутрь. Двигаясь медленно, он испытывал неодолимое желание с силой вонзиться в ее нежное тело. Но вот тоненькая преграда, хранившая ее невинность, поддалась и исчезла под напором его грозного оружия. Чериш испустила тихий болезненный стон, но он потонул в страстном поцелуе. А потом они брали и отдавали, дарили друг другу удовольствие без конца. Они были здесь совершенно одни, только россыпи звезд на небе склонялись и светили над их головами. Влюбленные принадлежали и владели друг другом.
В эти мгновения настоящего блаженства Слоун забыл обо всем, что тяготило его, он желал только одного: подарить своей любимой счастье и самому достичь его. Он забыл об индейцах, о предстоящем трудном пути, о холоде, и лишь мысль о том, что происходит сейчас между ними, занимала все его сознание. Заветное блаженство было уже не за горами, но он хотел продлить это сладостное изнеможение преследователя.
Наконец — свершилось. Они вознеслись на вершину возможного. Но это не было похоже на резкий прыжок. Счастье продолжалось.
Он вдруг понял, что это невинное создание не просто разбудило в нем страсть, но задело глубокие струны души. Она была теперь ему ближе всех. Казалось, они лишь вдвоем во вселенной. И это правда — на мили вокруг не было ни души.
Вот они и спустились на землю. Чериш согрелась в объятиях Слоуна. В душе царило умиротворение. Она почувствовала боль, но не угрызения совести. Как это прекрасно, да, именно так, как говорил Слоун.
Девушка поцеловала его в теплую шею, а он провел рукой по ее высокой груди, будто рисуя изящные очертания ее тела, и снова девичий рот желанно поманил его, и снова они целовали друг друга. Ее глаза стали темными, как два бездонных колодца, а лицо сияло, как солнце в ясный весенний день. Этот нежный, томный поцелуй как будто был залогом долгожданного спокойствия, которого жаждала его душа.
— О чем ты думаешь, моя сладкая, моя пылкая женщина? — его шепот был мягким и нежным: — Неужели чувствуешь себя грешницей?
Она лишь рассмеялась в ответ и запустила пальцы в его густые волосы. Его губы коснулись бархатистого плеча, рука коснулась нежных бедер, лицо приблизилось к ищущим губам.
Эти чарующие ласки снова и снова пробуждали ее желание, поцелуи опять пылали страстью, и снова горячность, и снова напористость, снова мальчишеское нетерпение. Он был пламенем, пожирающим ее изнутри, открывшим ей заново смысл и ценность бытия. Казалось, не будет конца этому наслаждению, разливающемуся потоку восторга.
Горячие слова, казалось, веяли благоуханием:
