Дороти Гарлок - Любовь и нежность
— Слоун… я тоже хочу этого…
— Да, детка, неужели?!
Губы Слоуна нашли губы Чериш, он быстро поцеловал девушку и тут же вскочил. Потом подал руку и помог ей встать, остановив на ней долгий взгляд, прежде чем идти собирать поклажу.
Все это произошло так быстро, что больше казалось сном или мечтой, но сердце Чериш пело, она будто обрела крылья и, не чувствуя больше ни боли, ни усталости, стала спускаться за Слоуном с холма.
Прошло еще двое суток. Они так же шли ночью и спали днем, потом стали идти и часть дня. Разговаривали мало, потому что приходилось все время быть начеку. Чериш казалось, что теперь они со Слоуном составляли единое целое. Когда она следовала за ним шаг в шаг, у нее появилось чувство, что это ее единственное место на целом свете.
Первое время Чериш сильно уставала, но потом стала настолько выносливой, что могла сама нести свои вещи, почти не чувствуя усталости. Она стала благоговейно относиться к этим диким местам, восхищаться нетронутой красотой и непредсказуемостью природы.
Через десять дней после того, как они оставили Пьера у Кентукки, солнце стало светить не так ласково, и северо-западный ветер повеял леденым дыханием. Вечерами становилось так холодно, что Слоун останавливался и молча укутывал Чериш в одеяло. Морозный воздух говорил Слоуну о надвигающемся снегопаде. Стоял конец октября, и ранние бураны не были редкостью в долине Огайо.
Однажды тропинка привела их к речке, и они решили остановиться, чтобы набрать воды. Слоун разрешил Чериш присесть на минутку, потом снова встал, чтобы тронуться в путь. Она неутомимо следовала за ним. Он хотел пойти быстрее, но боялся, что такое напряжение вымотает девушку вконец. Тут ветер стих, лес как будто онемел, и в воздухе закружились первые редкие снежинки.
Через час навстречу неслись уже огромные хлопья снега. Поднялся ветер и стал швырять снег им в лицо, застилая путь. Чериш не испугалась, но беспокоилась, как бы не сбиться с дороги.
Когда уже стало темнеть, Слоун взял се за руку, и они стали искать убежище. Наконец они обнаружили огромное упавшее дерево. Дожди вымыли под стволом что-то вроде пещеры, в которой можно провести ненастную ночь. Слоун срубил ножом нижние ветви молодых сосенок, росших вокруг, и выстлал ими дно ямы. Из нижних сучьев сваленного великана соорудил подпорки, чтобы ствол не скатился вниз. Расстелив поверх ветвей одеяло, он втолкнул Чериш внутрь. Раздвинув подпорки, он затем влез и сам, протолкнув впереди себя Брауна. Закрыв за собой вход, он завесил щели своей курткой. Оба они продрогли до костей. Чериш пыталась поплотнее закутаться в шаль, не в силах сдержать охватившую ее дрожь. Чтобы не стучать зубами, она крепко сжала челюсти. Руки и ноги совершенно окоченели. В животе урчало, и она судорожно сглатывала голодную слюну.
— Тебе будет теплее, если снимешь мокрое платье, — посоветовал Слоун.
Она безучастно смотрела на него, словно не понимала.
— Давай я помогу тебе.
Он подвинулся ближе и стал снимать с нее шаль.
Чериш молчала, потом отвернулась.
— Послушай, — настойчиво сказал он, — платье промокло от снега, снимай его. Мы завернемся в одеяла, прижмемся друг к другу и будем греться — так дотянем до утра.
Девушка отодвинулась.
— Нет! — яростно выпалила она.
— Да! Если мы хотим пережить эту ночь, нам нужно согревать друг друга. — Он сорвал с нее шаль и стал расстегивать платье.
Сначала она молчала. Потом вдруг набросилась на него с кулаками, визжа и плача. Удивительно, как в ней еще оставалось столько сил. Чериш основательно поколотила его, пока он снимал платье.
— Оставь меня в покое! — голос девушки звенел от напряжения. — Не прикасайся ко мне!
Она была почти в истерике. Слоун никак не мог уговорить се. Последовала новая вспышка ярости:
— Я все равно когда-нибудь умру, не сегодня, так завтра. Все, хватит, я измучилась в этой проклятой глуши. Не могу, не могу больше!
Слезы побежали по щекам девушки. Слоун придвинулся поближе и заключил се в свои объятия. Первое же прикосновение лишило ее всякого желания сопротивляться. Теперь Чериш истерично рыдала. Слоун завернул ее в одеяло и поддерживал беспомощное тело, сотрясаемое рыданиями. Ноги и руки девушки были такими холодными, что он испугался, как бы она не отморозила их. Слоун прижал ее хрупкое тело к себе, перевернул девушку на спину и попытался прикрыть собой, чтобы остановить эту жуткую дрожь.
— Прижмись ко мне. Я буду греть тебя.
— Нет! — причитала она. — Я никогда не согреюсь. Никогда!
— Сейчас тебе будет теплее. Потерпи, я обещаю.
Он ощупал ее тело и стал растирать: осторожно прошелся от ее плеча до колена, надеясь и успокоить, и приободрить. Постепенно судорожные рыдания прекратились, и он почувствовал, что девушка расслабилась, затихла. Потом Чериш подняла руку, обвила его шею и уткнулась лицом в теплое плечо. Он поплотнее прижал ее к себе, завернулся в одеяло и стал ждать. Девушка больше не двигалась, не издавала ни звука — она заснула.
Чериш медленно проснулась и прислушалась к спокойному дыханию Слоуна около ее уха. Ее спина прижималась к его груди, голова лежала на его руке, его ноги обвивали ее тело. Ей было тепло и уютно, будто дома в постели. Какое наслаждение! Девушка смутно вспомнила, что случилось накануне, и ей стало стыдно. Руки Слоуна сжались плотнее.
— Тебе тепло? — шепотом спросил он.
— Да! Слоун…
— Мм?
— Прости меня.
— За что?
— Ну, ты знаешь…
— Да забудь об этом, — он вздохнул и прошептал прямо ей на ухо: — Ты поступила правильно. А я уже думал, что в тебе нет ни капли женственности.
— Ты спас мою жизнь, и я благодарна тебе.
— А ты мою — и я тоже благодарю тебя.
Она засмеялась:
— Какие мы глупые!
Он отодвинул ее локон и прильнул губами к нежной шее. Чериш почувствовала, как его рот растянулся в улыбке. Она боялась разрушить очарование этой минуты и поэтому молчала.
Потом спросила:
— У тебя, наверное, замерзла спина?
— Нет, ее греет Браун.
Она, улыбаясь, затаила дыхание. Ее сердце почему-то запрыгало, и Слоун точно чувствовал каждый его удар. Потом у Чериш зазвенело в ушах, ее попеременно то бил озноб, то мучил жар, закружилась голова. Она не знала, как ведет себя возбужденный страстью мужчина, но видела жеребцов в охоте и не сомневалась, что давило ей сзади на ягодицы. Она почувствовала, как сладкое тепло разливается по всему ее телу — от лона, по животу и груди. Теплое, томное ощущение, чувственное желание охватило все ее существо, возбуждение теперь полностью владело ей. Она повернулась к нему.
