Элизабет Деланси - Нежное прикосновение
Рори спрятался за занавеску, Стефен схватил свою куртку. Ему захотелось оказаться дома, в своем углу, в Нью-Йорке. Он бы провел раунд или два, а то бы и шары погонял на бильярде. А на этом проклятом корабле он еще должен поискать приличного человека, с которым можно поговорить.
— Я пойду свежим воздухом подышу…
Анна сложила руки под грудью. Она выглядела чрезвычайно спокойной.
— Я собираюсь ложиться спать прямо сейчас. И вам советую то же самое.
— Я не в том настроении, чтобы спать в одиночестве.
— Конечно, на этом корабле есть дамы, которых позабавит провести ночь с великим Стефеном Флином…
Он схватил ее за плечи и притянул к себе.
От его неожиданной резкости сердце Анны заколотилось. Она вздрогнула, ожидая, что сейчас он ее ударит.
— Хватит, Анна! — Его огромные руки сжимали ее плечи так крепко, что она боялась — он их сломает. От ярости и крушения надежд глаза его сделались землистого цвета.
— Сказано слишком много, чтобы мужчина мог это перенести.
Она сама понимала, что зашла далеко, даже слишком далеко. Мужчины всегда были ее врагами, а слова были ее оружием — злые, бранные… Слова, которых спасший ее Стефен Флин на самом деле не заслуживал.
— Я… Простите меня, — сказала Анна.
Он отпустил ее и пошел к двери.
— Вы не самый худший из мужиков, — сообщила она ему в спину, — если это вас утешит.
Он обернулся и горько засмеялся:
— Из ваших уст, дорогая, это звучит настоящей похвалой.
Стефен спустился по трапу в трюм четвертого класса, где пахло плесенью, ночными горшками и гнилым луком. Было темно, светил только фонарь безопасности на люке и желтый кормовой фонарь. Из туннельной глубины доносились храп, вздохи и монотонный плач эмигрантских детишек.
Из темноты вынырнул человек — потертый и небритый мужчина с беззубой ухмылкой.
— Спаси и помилуй, — сказал он, вглядываясь в Стефена. — Неужто мистер Флин! Какая честь для нас!
— Добрый вечер, Хьюги, — ответил Стефен. — Сегодня ночью ты сторожишь?
— Ага, точно.
— А где молодой Дэйви Райен может находиться? Дежурный махнул в направлении дальнего проблеска света.
— Он там в карты режется с другими парнями. Они дуются всю ночь, эти безголовые. Спать и не собираются.
— Буду тебе благодарен, если попросишь его подняться наверх. Я хочу с ним кое-что обсудить.
Хьюги мотнул головой:
— Как же, мистер Флин. Сочту за честь передать вашу просьбу.
Стефен уже хотел повернуться к трапу, как сторож добавил:
— Мы слыхали, что вы женились на девушке, которая матроса убила… Она хоть куда — на что ни посмотри. А танцевала под мою скрипку, как никто на моей памяти.
На лице Стефена, должно быть, что-то промелькнуло. Сторож посмотрел на него с сочувствием.
— Она слишком уж горда, самолюбива, но вы ее на ум наставите, мистер Флин. Если какой мужчина и сможет это сделать, так это только вы.
Стефен, поднимаясь на палубу, чувствовал новую волну раздражения. Ему бы сейчас лежать в объятиях Анны, довольному, как кот на окороке… А вместо этого полночи уже бродит — мокрый и озябший. Стефен поднял воротник, спасаясь от тумана, и засунул в карманы куртки кулаки. Черт возьми, он должен уложить ее в постель до того, как они прибудут в Нью-Йорк. Он должен это сделать, даже если ему придется кланяться и расшаркиваться, как какому-то дураку-лорду. Если понадобится, он ей будет и руку целовать… Пока не добьется своего.
— Вы меня спрашивали, мистер Флин?
В зеленоватом свете фонаря на баке лицо Дэйви Райена с трудом можно было рассмотреть — рот опух, один глаз заплыл и почернел, а нос странно покривился.
— Ну, парень, измолотили тебя знатно, — заметил Стефен.
Дэйви, опустив голову, разглядывал палубу.
— Их было многовато… Они избили меня и сбросили в трюм. Прежде чем мне удалось подняться, они закрыли крышку люка.
— Отличную работу ты сделал, Дэйви! Я очень тебе обязан, да и Анна тоже.
Дэйви покраснел, и до Стефена дошло, что парень думал, что он собирался покритиковать его за слабую защиту.
— Как она, ну? — спросил Дэйви.
— Неплохо.
— Они сказали, вы женились на ней.
— Это был единственный выход. Пассажиры устроили скандал, и капитан должен был отослать ее обратно.
— Он хотел ее себе оставить, — с неприязнью сказал Дэйви. — Хотел держать в своей каюте — я слышал.
— Она сейчас в безопасности. — «В безопасности, как крепость», — подумал про себя Стефен.
— Как мужику, вам повезло, — заметил Дэйви. — Все парни так считают. Но я должен сказать, что и ей повезло тоже…
— А какие твои планы в Нью-Йорке? — прервал Стефен. Он не мог ни думать, ни говорить об Анне.
Дэйви гордо выпрямился:
— Когда-нибудь я разбогатею и буду посылать деньги отцу и матери, ну, и другим… кто остался в Майо.
— Неплохо! — сказал Стефен. — Звучит отлично. Но прежде чем сделаешься королем, тебе, наверное, нужна работа. Как тебе работа в салуне?
Глаза Дэйви расширились:
— Работать для вас?
— Если ты не против.
— Конечно! Да! — заикаясь, поспешно ответил Дэйви. — Вот это да!
— Ну, значит, решено, — заключил Стефен, извлекая из кармана визитную карточку. — Загляни на «Эмирэлд Флейм», Бауэри Брейс-стрит. Я найду что-нибудь для тебя.
Пока Дэйви изучал визитку, Стефен изучал его самого, решая, не может ли он доверить ему миссию Пэдрейка в Бирмингеме. В своих трикотажных плисовых брюках, свисающих на башмаки, Дэйви Райен выглядел настоящим бродягой, но отвага в нем была. Он смог броситься на стаю озверевших матросов, пытаясь защитить девушку.
«Нет, — решил Стефен. — Голова Дэйви заполнена своими собственными амбициями. В его сердце огонь горит не для Ирландии, а только на радость себе».
Дэйви поднял глаза от карточки.
— Скажите Анне, что я, ну, увижусь с ней. Скажите, что я повидаюсь с ней в Нью-Йорке, в Бауэри на Брейс-стрит.
Стефен хотел что-то сказать, но передумал. Он решил ничего не говорить о том, что Анна с ним только на время путешествия и что, когда они придут в Нью-Йорк, они должны расстаться.
Когда Стефен проснулся на следующее утро, он все еще пребывал в отвратительном настроении. Всю ночь он не мог уснуть. Задремав лишь под утро, он чувствовал себя совершенно разбитым. Глаза резало, а голова раскалывалась.
Койка Рори была пустой и тщательно заправленной. Бело-красная полосатая занавеска, разделяющая каюту, была задернута. Стефен надел боксерские трусы и выглянул из-за занавески. Полог у постели Анны все еще был задернут.
«Проклятая женщина! — подумал он. — Полночи я не спал, думая о ней». Стефен стукнул кувшином об раковину, нарочито шумя. Потом поднял голову, прислушиваясь, не встает ли Анна, но ничего не услышал, кроме скрипа и ударов воды о дерево. Машины молчали. Проклятье! Их опять остановили. Да при такой скорости им еще неделя потребуется, чтобы доползти до Нью-Йорка.
