Виктория Брюс - Любовник из прошлого
Шиа громко засмеялся, откинув голову назад. Широкая улыбка обнажила безукоризненной формы белые зубы. Такая улыбка может заставить некоторых женщин забыть обо всем даже о своем нижнем белье; но я не из таких, уверяла я себя.
– Я бы мог прокатить вас на своем автомобиле, – сказал он. – Есть какие-нибудь места, которые вы хотели бы посетить?
– О-о, – протянула я, стараясь скрыть нахлынувшие на меня чувства. – Как изысканно вы выражаетесь! – Южане действительно выражаются иногда очень странно. Я стала сосредоточенно разглаживать складки на простынях, размышляя о том, что однажды уже пожертвовала здравомыслием ради смазливого мужика и теперь вряд ли смогу доверять кому-нибудь из этих негодяев так же, как доверяла когда-то Дэвиду. Но сейчас деваться мне было некуда: пусть этот тип вооружен до зубов, пусть он даже бандит и убийца, мне не у кого больше попросить помощи. Следует, конечно, держать с ним ухо востро.
– Слышали вы когда-нибудь об аптеке Оачиты? – спросила я.
– Да, это на Центральной. Около года назад там появился новый владелец.
Мои надежды воскресли. Если я обнаружила порошок в аптечном музее – там, в будущем, – почему бы не поискать его в этом времени?
– Я хочу поехать туда, – решительно произнесла я.
Шиа удивленно смотрел на меня.
– Если вам нужны лекарства, я смогу достать через дока все, что угодно.
– Нет. Мне нужно туда поехать.
Шиа взглянул на вешалку, где висели мои вещи.
– А что вы наденете? Не это ли коротенькое платьице?
– А что, какие-нибудь проблемы?
Прищурив свои зеленые глаза, он наклонился вперед и похлопал меня по голому плечу пониже шеи, где начиналась моя больничная хламида. Тепло его руки отозвалось нервной волной, прошедшей по всему моему телу.
– Лично мне можете показывать любую часть своего тела. Но мне не нравится, что вы собираетесь демонстрировать себя всем и каждому.
Я села, прижимая к груди простыню.
– Я, может быть, э... слишком современна. – «Если не для своего времени, то для этого», – подумала я про себя. – Но попрошу не указывать мне, что и когда делать. – Достаточно я подчинялась одному мужику, не стоило удирать в другое время, чтобы тут же поставить над собой другого.
Он наклонился ближе.
– Позвольте мне сказать. – Его дыхание щекотало мою потную шею, несмотря на жару по моему телу пробежала дрожь. – Если бы я имел жену – такую, как вы, – я бы не был настолько любезен, чтобы позволить каждому мужчину в городе видеть то, на что имею право только я.
Мы напряженно смотрели друг на друга; воздух, казалось, стал более плотным и затруднял дыхание. Я почувствовала легкое головокружение.
—Там, откуда я приехала, мужчины по-другому смотрят на это, – произнесла я наконец. – К тому же вы не мой муж, – добавила я хрипло.
Он встал; его огромный рост взволновал меня не меньше, чем близость его тела несколько минут назад.
– Это не аргумент, красавица. По крайней мере, наденьте сверху этот больничный балахон. Это хоть немного прикроет вас от похотливых взглядов. – Он повернулся на каблуках и, подняв голову, вышел.
Сердце бешено колотилось, его удары глухо отдавались в голове. Мало того, что этот парень непредсказуем, он к тому же чрезвычайно упрям, во всяком случае, с моей точки зрения. Я сорвала с себя хлопчатобумажный балахон и натянула свое платье и туфли, затем, чтобы успокоить Шиа, накинула халат наподобие пальто. Я долго прилаживала одну к другой обе его половины, пытаясь прикрыть свои оголенные бедра. К сожалению, эта штуковина одинаково плохо прикрывала меня и спереди, и сзади.
Я отчаялась соединить обтрепанные полы халата и во внезапном порыве – то, чего никогда не позволяла себе прежняя Мэгги Вестшайр, – разорвала пополам это убогое одеяние и с гордым видом вышла, оставив обрывки на полу.
В клинике доктора Тайлера, в отличие от обычной больницы, не было твердо установленного тихого часа и времени посещениябольных. Как правило эту информацию я извлекла из обрывков бесед, неспешно протекавших в комнате отдыха, – пациенты находились в больнице, по меньшей мере, три недели, и удовольствия, которые предлагала им ночная жизнь Хот-Спрингс, рассматривали как важную составную часть назначенной им терапии. Тем не менее, выйдя за двойные стеклянные двери больницы, я почувствовала себя матросом, впервые за долгое время получившим увольнение на берег.
Поскольку я в первый раз за эту неделю покинула больницу и вышла на солнце, радостное чувство свободы наполнило меня.
Прищурив отвыкшие от яркого света глаза, я с удовольствием вдыхала влажный горячий воздух. Ароматы 1926-го сильно отличались от привычных запахов современной мне эпохи. Во влажной духоте, предвещавшей грозу, стоял запах дорог, загаженных запряженными в повозки лошадьми.
У подножья парадной лестницы, удобно устроившись на сиденье старинного автомобиля, Шиа читал газету; его нога в пижонском ботинке покоилась на приборной доске. На нем была соломенная шляпа, низко надвинутая на лоб; в тени оказалась почти треть его лица. Рот, мощь которого я только что испытала на себе, был растянут в усмешке; наверное, Шиа читал комикс. Он был, кажется, в веселом расположении духа, что было весьма кстати, ведь я нарушила его указание, ничем не прикрыв столь фривольный для двадцатых годов наряд.
Он поднял голову и перехватил мой взгляд. Предупреждая сцену, которую он мог закатитьмне по поводу моего туалета, я стремительно спустилась по лестнице и тут же завела разговор о его автомобиле.
– Это «Модель-А»?
– Это «Модель-Т». – Он прищурился. – Что это за «Модель-А»?
Судя по его реакции, «Модель-А» еще не была сконструирована. Вспомнив о своих более чем скромных познаниях в истории, я пообещала себе впредь быть более осторожной.
– По-моему, я сказала что-то не то. Я перепутала названия. К тому же я плохо разбираюсь в технике. – Последняя фраза шла в ход, когда в микроволновой печи подгорал обед для Дэвида или когда я случайно стирала его любимые видеозаписи. В каком бы времени я ни находилась, мои отношения с техникой оставались натянутыми.
Шиа уставился на мои голые ноги и нахмурился, сразу забыв о моем невежестве в области автомобилестроения.
– Садитесь. – Придерживая дверь, он помог мне ступить на хромированную подножку и устроиться внутри.
Вместо того чтобы плавно опуститься на мягкое сиденье, – как было, когда я садилась в «корвет» Дэвида, – я неуклюже взгромоздилась на высокую скамью перед панелью управления; для этого мне пришлось изогнуть ноги под немыслимым углом. Не закрывая дверцу автомобиля, Шиа вручил мне свернутую газету и, перегнувшись через меня, некоторое время регулировал два непонятных рычага. Лишь только его тело прижалось к моемубедру, кровь жаркой волной прилила к моей шее, и лицо запылало.
