Сьюзен Джонсон - Когда вас кто-то любит
Слишком долго боролась она за свою независимость, чтобы терпеть тиранию.
И он, похоже, это понимал. Или, возможно, познав после Ватерлоо сомнение и боль, стал более чувствительным к слабостям окружающих.
Но когда она зазывно коснулась его бедер своими, словно в безмолвном приглашении или в том, что было принято им за приглашение, он отстранился и, чуть задыхаясь, прошептал:
– Игра в джентльмена имеет свои пределы. Нам следовало бы подняться наверх, на случай возвращения Эдди.
– Наверх? – нерешительно спросила она.
– Все зависит только от вас, – повторил он.
– Вы всегда так вежливы? – усмехнулась Аннабел.
– В последнее время мне не с чем было сравнивать.
– Значит, сегодня мы оба снимаем с себя обеты целомудрия?
Он попытался не показать, как потрясен, но удалось ему это лишь отчасти.
– Я тоже долго была одна, – пояснила она, видя его удивленное лицо. – Очень долго. – Ее лицо неожиданно осветила солнечная улыбка. Куда только подевалась ее нерешительность? Может, все дело в сдержанности Даффа? – Уверены, что готовы утолить мою любовную жажду?
– Во всяком случае, готов попытаться, – мягко пообещал он. – Хотя должен предупредить, что после целого года воздержания я, вероятно, изголодался сильнее.
Серебристые трели се смеха раскатились по комнате.
– Звучит почти как очередное пари.
– Которое вы проиграете.
– Так уверены, мой дорогой Дафф?
Он хотел попросить ее не ссылаться на прошлое. Не хотел слышать о нем. Но при этом понимал, что не ему обвинять кого-то в невоздержанности и чувственных излишествах. Слишком много лет он потакал собственным порокам!
– Прекрасно, – сказал он, смирившись. – Почему бы нам не заключить пари на чисто символическую сумму в десять фунтов?
– А еще лучше – вообще никакого пари, – пробормотала она, расслышав потки недовольства вею голосе.
– В самом деле, лучше, – согласился он, взяв ее за руку. – Пойдемте. Позвольте мне развлечь вас.
На этот раз именно она не смогла скрыть удивления.
– Только не говорите, будто не желаете, чтобы вас побаловали, – рассмеялся он.
О, ее слишком часто баловали, но никогда – мужчина, подобный Даффу.
– С нетерпением жду, что будет дальше.
– Далеко не с таким нетерпением, как я, – признался он и, наклонившись, подхватил ее на руки и понес по ступенькам.
Глава 15
Он стоял в дверях спальни, все еще держа ее на руках и слегка хмурясь.
– Этой комнате не помешала бы уборка. Может, нам следует найти другую.
– Ничего подобного. Здесь пахнет нами, – улыбаясь, прошептала она. – И мне очень нравится. Где делают ваш одеколон?
– В маленькой лавочке, в Мейфэре.
– Соблазнительный запах.
– Кстати, о соблазне, – пробормотал Дафф, не склонный обсуждать одеколон, когда на уме было совершенно другое. – Как вы отнесетесь к тому, что мы немного поспешим?
– Слава Богу, – рассмеялась она. – Именно об этом я и думала. Что же касается меня, я за быстрые и мгновенные действия.
– Обычно я не так нетерпелив.
– Обычно я не так одержима желанием.
– Значит, вы не против незастланной постели. Возможно, я сумею найти чистые простыни, хотя не уверен, где они хранятся. А Эдди меняет их каждый день, просто сегодня еще не успел.
– Можно подумать, мне есть до этого дело. Отпустите меня.
Он поднял брови.
– Я разденусь, – пояснила она.
– Не настолько я спешу, – улыбнулся он, подходя к кровати и сажая Аннабел на край. – Особенно потому, что с утра до вечера только и думал о том, чтобы раздеть вас.
– Тогда позвольте мне помочь.
Она умирала от жажды, она, которая всегда держала себя в руках! И не помнила, когда в последний раз умирала от желания.
– Вы слишком красивы, Дафф. Я вся трепещу, – призналась она, потянувшись к пуговицам из золотой тесьмы на своем жакете.
– Прошу, – выдохнул он, медленно отводя ее руки. – Я сам.
Почему он так настаивает? Она привыкла раздеваться для мужчин! С чего это вдруг так его задело? Ведь сам он не раз наслаждался обществом актрис.
Но лучше не думать об этом…
– Вы должны быть сговорчивее. – В ней тоже взыграло самолюбие.
– Должен? – холодно переспросил Дафф.
– Вот. Видите? Поэтому мне не следовало приезжать.
Теперь Аннабел была уверена, что ошиблась: слишком хорошо она была знакома с таким выражением глаз, как у Даффа, – убежденностью, что весь мир должен подчиниться воле богатого аристократа.
– Прошу простить меня, – резко бросила она, пытаясь встать.
Он остановил ее, снова уложил и сказал, как надеялся, более дружелюбно:
– Не могли бы мы обсудить это?
Она покачала головой.
– Я, разумеется, извиняюсь. Самым смиренным образом.
Аннабел снова покачала головой.
– Говоря по правде, я вообще не должна была появляться здесь. Не знаю, чего я ожидала… вернее, знала, но все равно приехала. Не стоит повторять сцены из моего прошлого, особенно те, которые никоим образом не должны повторяться.
Аннабел слабо улыбнулась, понимая, что он никак не повинен в том образе жизни, который она вела до сих пор.
– Видите ли, я сильно изменилась. Но тут появились вы и сломили мою решимость. Какое великолепное доказательство вашего обаяния и несомненных способностей! Не говоря уже о вашей блистательной внешности. Думаю, вы часто это слышали раньше. Но тем не менее должна признаться, что поддалась вашим чарам. Честно говоря, припомнить не могу, когда я так хотела мужчину.
– Но не ожидаете же вы, что я отпущу нас после такого признания? – с ослепительной улыбкой возразил он. – И хотя я никогда не придавал особого значения духовным связям, дорогая Белл, все же вы затронули нечто глубокое в моей душе. Это я пал жертвой ваших чар.
– О, прошу вас, – цинично усмехнулась Аннабел. – Ваши порывы не имеют ничего общего с чарами или духовной связью. Просто у вас целый год не было женщины.
– Если бы все было так просто, – возразил он. – Я последний человек на земле, который признает существование сильных эмоций любого рода, кроме похоти, разумеется.
– И страсти к лошадям.
Дафф утвердительно кивнул.
– И моей семьи, полагаю. Да, согласен, я подвержен этим страстям. Но поверьте, если говорить о страстях более нежных, вы единственная тронули меня. Сам не знаю почему и твердо понимаю одно: не хочу отпускать вас. Останьтесь. Если желаете, я готов забыть о постели. Просто составьте мне компанию. Поедем кататься, как собирались, и устроим пикник.
Аннабел наморщила нос и угрюмо проворчала:
– Вы причиняете мне одни неприятности.
Последняя фраза немало его ободрила, ибо он привык к изменяющимся настроениям женщин. И она так мило морщила носик, что он мгновенно потерял голову.
