Патриция Хортон - Королевская страсть
— Твоя красота… — донесся до нее приглушенный голос матери.
Улыбка Барбары казалась мечтательной.
— Вам никогда не нравилась моя красота, матушка. Может быть, когда я стану уродливой, вы будете больше любить меня.
Мэри испуганно вскрикнула. Неужели девочка знала, что она не любит ее? Она бессильно плакала, а Барбара то погружалась, то выныривала из своего дремотного бреда, запавшие глаза ее резко выделялись на бледном изможденном лице.
Однажды, заметив, что Барбара открыла глаза, Мэри сказала дрожащим голосом:
— Барбара, постарайся не думать о своей внешности! Пусть ты потеряешь свою красоту, но ведь у тебя останется множество других достоинств: молодост, решительность, смелость… Ты оставишь на земле свой след.
— Мама, ты плачешь! — Голос Барбары был по-детски удивленным. — Почему ты плачешь, мама?
Это было невозможно вынести. Мэри выбежала из комнаты, больно стукнувшись о дверной косяк. Барбара встревожено смотрела ей вслед. Что же случилось?.. Что?.. Она должна бежать за матерью! Должна… Голова у нее закружилась, и Барбара опять погрузилась в беспамятство. Ей виделось, что она бежит за Филипом по цветущему лугу. Стон сорвался с ее губ: солнце вдруг скрылось и цветы на лугу померкли. Она вспомнила, что вступила в битву со смертью, и ее слабые руки поднялись, словно хотели разогнать наплывающий черный туман.
Однажды Барбара собралась с силами и упросила Нэнси принести ей перо и бумагу. Приподнявшись на подушках, она дрожащей рукой писала письмо Филипу. Сознание ее то и дело затуманивалось, она думала, что уже никогда не увидит его. Барбаре хотелось вложить в этот листок бумаги всю неистовую силу своей любви, хотелось оставить о себе последнюю память в этом мире, прежде чем она соскользнет в темноту забвения. Непослушные строчки прыгали из стороны в сторону: «… я жила только ради твоей любви и умираю, любя тебя больше всего на свете».
В моменты просветления ей становилось жаль себя. Как печально умереть в двадцать лет! Как нелепо умирать, когда тебя любит один из красивейших и знатнейших кавалеров во всей Англии! И к тому же ужасно несправедливо, что она не доживет до восстановления монархии и не сможет блистать на королевских балах. Интересно, будет ли вместо нее, живой и здоровой, бродить по коридорам Уайтхолла хотя бы ее призрак?
Нэнси обмывала исхудавшее тело Барбары, поила ее травяными настоями, и в который раз пыталась уверить Барбару, что отослала Филипу то драгоценное письмо. Барбара не хотела, чтобы Филип видел ее обезображенное тело, видел ее в таком ужасном состоянии, — пусть она останется в его памяти совершенством! — и в то же время мечтала о том, чтобы он вдруг оказался возле нее, обнял ее своими нежными сильными руками. Тогда она выживет. Тогда сохранит свою красоту.
Едва слышные упреки срывались с потрескавшихся от жара губ Барбары. Она упорно обвиняла Нэнси в том, что та не отослала ее послания. Нэнси заплакала, и Барбара, взяв ее за руку, сказала жалобно:
— Нэнси… Если бы он… заболел, я бы обязательно пришла к нему.
Если бы Филип заболел оспой, она была бы возле его постели день и ночь, презирая опасность заражения и рискуя потерять жизнь и красоту.
Всякий раз, приходя в себя, Барбара спрашивала Нэнси, не приехал ли Филип. И Нэнси, с полными слез глазами, печально качала головой.
Ни Нэнси, ни Барбара не могли знать, что все это время Филип был необычайно увлечен роялистскими делами. Письмо Барбары пришло одновременно с королевским посланием из Гааги. Король рассчитывал на преданность Филипа и ценил его ум. Сам король нуждался в его помощи! Увлеченный честолюбивыми планами, Филип и думать забыл о письме Барбары.
Как-то раз, обмывая свою госпожу, Нэнси обратила внимание, как резко проступают обтянутые кожей ребра на ее исхудавшем теле. Она вдруг с ужасом поняла, что Барбара решила умереть, раз Филип не приходит к ней. Нэнси продолжала терпеливо ухаживать за больной, но надежда покинула ее и она стала постепенно готовить Роджера к худшему. Теперь на его встревоженные вопросы о состоянии Барбары она лишь печально качала головой.
Но Филип пришел… Счастливая улыбка осветила осунувшееся лицо Барбары, она села на кровати и протянула руки к его фигуре, стоявшей у кровати.
— Филип! — вскрикнула она звенящим от радости голосом.
Побледнев от ужаса, Нэнси следила за тем, как Барбара ловит руками пустоту, жадно обнимает воздух, поглаживает несуществующую руку, целует бесплотный образ. Нэнси была убеждена, что это конец, и, когда больная в изнеможении откинулась на подушки, служанка приблизилась к ней, уверенная в том, что жизнь оставила Барбару. Но на губах ее госпожи играла блаженная улыбка, она мирно спала. С суеверным страхом Нэнси потрогала ее лоб. Лихорадка прошла.
Барбара проспала несколько дней крепким здоровым сном, а когда наконец пробудилась, то обнаружила, что голова ее больше не болит, а тело перестало гореть огнем. Мысли ее были ясными и спокойными. Она попросила Нэнси дать ей зеркало. Служанка, изумленно глядя на чистую кожу Барбары, без возражений принесла ей требуемое. Держа в руках зеркало в старинной серебряной оправе, Барбара долго изучала себя. В конце концов она сказала:
— Нэнси, я еще брежу или это правда? Неужели на мне нет ни оспины?
Она отбросила покрывало и внимательно исследовала свое тело. Груди были чистыми, живот тоже. Но как выпирают кости! Она изогнулась и окинула взглядом спину. Тоже ничего. Удивительно! Она вновь схватилась за зеркало и подробнейшим образом рассмотрела свое лицо. Кожа была совершенно чистой.
Еще несколько дней Барбара провела в постели, наслаждаясь возвращением к жизни. Она жива! И прекрасна, как прежде! В голове ее вдруг мелькнула мысль о собственной непобедимости. Она одолела самую страшную болезнь, и на ней не осталось ни единого ее следа. Теперь ей больше не страшна оспа. Ведь переболевшие этой болезнью становятся невосприимчивыми к ней. Похоже, Бог оберегает ее. Но почему? Ведь она признавала свою измену и даже гордилась ею. Барбара невольно поежилась. Она нарушила клятвы данные перед Богом, и когда-нибудь заплатит за это. Наступит час расплаты. Но не сейчас! Не сейчас!
Ослабевшая за время болезни, Барбара лежала, свернувшись клубочком под покрывалом, и наслаждалась простыми радостями обычной жизни. Уже через неделю ее молодой, здоровый организм и природная жизнестойкость полностью справились с недугом. Она стремилась скорее встать с постели. Узнав, что в Дорни-Корт приехал сэр Аллен Бродерик, Барбара настояла на своем присутствии при их вечернем разговоре с Роджером. Сэр Аллен был потрясен, увидев ее после болезни. Она стала почти прозрачной! Он засуетился и, помогая Барбаре сесть в кресло, посоветовал:
