Маргарет Макфи - Сорвать маску
Интересно, Арабелла удивлялась его отсутствию? Думала ли она о нем так же часто, как он о ней? Чувствовала ли желание, сжигавшее его днем и ночью? Доминик сомневался в этом. Для женщины вроде Арабеллы их соглашение было не более чем деловой сделкой. Для женщины вроде Арабеллы… Он снова произнес про себя эти слова и с горечью подумал, что другой такой просто не существует.
Глядя на другой конец комнаты, он видел не душный прокуренный притон с потертыми столами и скрипящими стульями, не людей с гнилыми зубами и грубыми лицами, заросшими щетиной, а женщину, образ которой не покидал его уже много лет.
Снова сдали карты.
И снова он проиграл. Увидел, как глаза Норткота расширились от страха, когда юнец наконец сообразил, что продулся в пух и прах в самом начале вечера.
Доминик хотел быть с Арабеллой, мечтал о ней с отчаянием, граничащим с помешательством, но каждое прикосновение оборачивалось адской пыткой. Заключая ее в свои объятия, он чувствовал, как в груди открывается старая рана.
Арабелла Тэттон, женщина, которую он любил, которая вырвала из его сердца доверчивую нежность юности. И эти воспоминания невозможно было отделить от страсти, сжигающей тело огнем. Ему никогда не станет легче. И все-таки с каждой минутой Доминику нестерпимо хотелось оказаться рядом с ней. Даже зная, что он не сможет к ней прикоснуться, даже понимая, что пытка станет еще изощреннее, он не мог бороться с этим пагубным пристрастием.
Доминик отодвинул стул, громко скрипнув ножками по опилкам, устилавшим пол.
— Думаю, на сегодня хватит, — произнес он, обращаясь к остальным, и жестом попросил подать его шляпу и перчатки.
Оторвавшись от игры, многие завсегдатаи посмотрели на него с удивлением, переросшим в угрозу.
Даже Буллфорд был захвачен врасплох:
— Рановато для тебя, Арлесфорд.
— Это точно, ваша светлость, — добавил разбойного вида верзила, состоящий на службе достопочтенного заведения. — Задержитесь немного, вдруг вам удастся отыграть свои золотые гинеи.
— Возможно, в другой раз, господа, — твердо произнес Доминик.
Игроки были недовольны, но Доминик окинул их решительным взглядом, зная, что сможет справиться с ними. Несколько секунд они мрачно таращились на него, затем неохотно вернулись к игре.
Хантер встал рядом с ним.
— Лучше не оставлять здесь Норткота. Эти ребята его прожуют и выплюнут, — негромко произнес герцог.
Вдвоем они вывели Норткота на улицу.
После дыма дешевых сигар и табака чистый прохладный воздух заставил юнца закашляться и пошатнуться.
Доминик остановил наемный экипаж и помог Хантеру усадить Норткота.
— А ты разве не с нами? — спросил Хантер.
Доминик ответил другу взглядом, и между ними промелькнула искра понимания.
— У тебя сегодня нет трости, — произнес он.
Доминик ничего не ответил, решительно посмотрев на Хантера.
Тот вздохнул.
— Поступай как знаешь. Только будь осторожен, если твердо намерен добраться до ее дома пешком, — посоветовал Хантер. — Те типы не слишком охотно тебя отпустили. Едва миновала полночь, а они надеялись доить тебя до утра. Будь осторожен, Доминик.
— Непременно.
Герцог хлопнул друга по плечу, проводил отъехавший экипаж взглядом и направился в противоположном направлении.
Вскоре он заметил, что за ним следят. Доминик быстро оглядел улицу и обратил внимание, что один из фонарей стоит в отдалении от других, оставляя в тени проход между двумя зданиями. Замечательное укромное местечко в удобном для нападения переулке. Он понял, что на него нападут именно там.
Грабители не обманули его ожиданий. Их было двое, один здоровый верзила, другой невысокий и беззубый. Оба сидели в притоне, откуда Доминик совсем недавно ушел.
Он попятился назад, избегая первого удара.
— Не так быстро, твоя светлость, — произнес хриплый голос прямо в ухо Доминику, обдавая его зловонным жаром дыхания.
В воздухе мелькнул кулак, прошедший в опасной близости от его лица. Доминик пригнулся и коротко, жестоко ударил нападавшего в живот, с удовлетворением услышав, как тот с кряхтением, согнувшись напополам, прислонился к стене. Герцог свернул в переулок, второй разбойник бросился за ним. Доминик изогнулся, уходя от первого удара, но увернуться от ножа не сумел — лезвие скользнуло по ребрам, обжигая болью.
Он схватил грабителя за запястье и вывернул его. Кость сломалась с тихим хрустом, раздался вопль боли, и его противник рухнул на колени, баюкая прижатую к груди руку. Нож со звоном упал на землю — точнее, в грязь и отбросы, покрывавшие камни мостовой. Доминик поднял его и, схватив за волосы, резко дернул голову бандита назад, прижимая лезвие к незащищенному горлу.
— Проследишь за тем, чтобы с моими друзьями не случилось ничего подобного. Ты понял меня?
Тот прохрипел что-то бессвязное, но определенно выражавшее согласие.
Доминик оттолкнул грабителя, затем вернулся к тому, что сидел у стены, хватая ртом воздух, и пощекотал его жирное брюхо кончиком ножа:
— И ты тоже.
— Им не причинят вреда, я лично прослежу за этим, ваша светлость! — пообещал негодяй.
Доминик смерил его неприязненным взглядом, затем сунул нож в карман и ушел.
Негодяи колотили в дверь, но уже не руками, а тяжелым молотком. Каждый удар отдавался болезненной вибрацией в груди Арабеллы. Она прикрыла Арчи своим телом, но мужчины оттащили ее и сорвали с шеи золотой медальон. Бросив отчаянный взгляд через дорогу, где должны были стоять узкие дома с заколоченными окнами, Арабелла вместо них увидела парк и свою мать, стоявшую у входа…
Сон был сбивчивым и запутанным, но Арабелла, находясь во власти кошмара, этого не замечала.
Вздрогнув, она проснулась, охваченная леденящим ужасом, свернувшимся клубком в животе. Небо за окном по-прежнему оставалось темным, и она с облегчением вспомнила, что лежит в своей спальне, в доме на Керзон-стрит, где нет ни грабителей, ни воров. Арабелла со вздохом вытянулась на мягком матрасе, откинувшись на пуховые подушки, а затем услышала испуганный вскрик. Он быстро оборвался. В коридоре раздались тихие голоса, затем осторожно открылась и захлопнулась дверь.
По мраморному полу прозвучали торопливые шаги.
Арчи!
Арабелла поспешно выбралась из постели, в тусклом свете тлеющих в камине углей подошла к двери и осторожно спустилась вниз по лестнице.
В коридоре ярко горели свечи в настенных канделябрах. Горничная в ночной рубашке и халате вышла из библиотеки, держа в руках бутылку бренди.
— Анна?
— Ох, мэм!
Девушка, подскочив, обернулась к хозяйке, и Арабелла с удивлением увидела, что ее лицо залито слезами.
