Джулиана Грей - В объятиях принцессы
– Вот и хорошо. – Сомертон почувствовал даже некоторую симпатию к молодому лорду Гатерфилду, которого «обложили» со всех сторон, – видит бог, он сам имел аналогичный опыт, не понаслышке узнал, что такое отчаянное положение и властный отец, и потерпел неудачу. Зато в профессиональных вопросах давно научился холодной отчужденности от судеб своих подчиненных. Дело есть дело. В любом цивилизованном обществе кто-то должен делать грязную работу. И не бояться испачкать руки.
– А вы, Сомертон? – Райт поболтал в стакане бренди и лениво уставился на собеседника спокойными карими глазами. – Я могу что-нибудь для вас сделать в качестве ответной любезности?
– Как это мило с вашей стороны – спросить об этом, мистер Райт. Знаете, так получилось, что у меня есть одно личное дело, которое лучше было бы выполнить, минуя официальные каналы.
– Вот и хорошо.
– Вы произвели на меня большое впечатление, мистер Райт, своей прозорливостью и предприимчивостью. Мне кажется, что вы – человек, и, поверьте, я очень редко говорю это, на которого можно положиться.
Райт молча кивнул.
Сомертон воспринял жест как молчаливое согласие.
– Насколько мне известно, вы пользуетесь влиянием среди морских перевозчиков.
– У меня финансовая компания, а не судоходная.
Сомертон скользнул взглядом по темным волосам Райта, его ослепительно белой и идеально накрахмаленной рубашке, дорогому вечернему костюму. От него ощутимо пахло деньгами, причем большими.
– Но судоходные компании обращаются к вам, разве нет? Им нужны капиталы на покупку флота и грузов.
– Безусловно.
– Значит, если, к примеру – я говорю чисто гипотетически…
– Понимаю, что гипотетически… – Райт отхлебнул бренди и взял сигару.
– Если кто-то желает обеспечить посадку на корабль пассажира с багажом в самую последнюю минуту и без внимания к содержимому багажа, вы можете это устроить?
– Полагаю, соблюдая осмотрительность?
– Конечно.
Райт сделал еще один глоток.
– На какой континент, сэр?
– Ну, предположим, в Южную Америку. – Сомертон взмахнул рукой. В воздухе повисла замысловатая кривая, словно курс корабля, проложенный на карте.
– И когда же планируется это путешествие?
– Если оно состоится, то очень скоро. Возможно, еще до конца этой недели.
Райт присвистнул.
– Слишком мало времени? – спросил Сомертон.
– Трудно сказать. Гипотетически я могу потянуть за кое-какие ниточки. Думаю, мне не откажут.
– Мой дорогой друг, не могу выразить, как вы меня обрадовали.
– Только у меня будет одно условие, если разговор перейдет из гипотетической области в практическую.
– Назовите его.
– Я никогда и ни при каких условиях не совершу действие, которое может нанести хотя бы минимальный вред Великобритании, лорд Сомертон. – Райт поставил пустой стакан точно в центр стола и уставился на собеседника взглядом, который был способен расплавить стены железного сейфа. Воздух между ними наполнился сигарным дымом.
Сомертон улыбнулся:
– Могу вас заверить, мистер Райт, что я придерживаюсь такой же позиции.
– Прекрасно. – Райт затушил сигару, встал и слегка поклонился: – Благодарю вас за великолепный ужин, ваша милость. Надеюсь, вы свяжетесь со мной, когда ваши планы станут более определенными.
Когда он ушел, Сомертон достал из кармана записку, которую принесли с утренней почтой, и задумчиво перечитал ее.
«Говорят, что лорд Р.П. планирует путешествие неопределенной продолжительности в самое ближайшее время. Возможно, он будет не один».
Он положил записку в пепельницу рядом с окурком Райта, поднес к ней свою сигару и поджег. Вспыхнуло оранжевое пламя, быстро охватившее маленький листок. Не прошло и минуты, как от него осталась лишь кучка пепла.
Три или четыре месяца назад Сомертон закончил бы столь удачный вечер в постели проститутки или чьей-то распутной жены. Потом он отправился бы выпить и поиграть в карты.
Да, три или четыре месяца назад так и было. Прохладной октябрьской ночью он вышел на ступеньки городского дома герцога Саутхема на Кадоган-сквер, недовольный и разочарованный. Его настроение не имело отношения к крайне пассивному поведению ее светлости в постели. Как и большинство светских красавиц, герцогиня соответствовала поговорке, что преследование намного интереснее заключительного акта. А поскольку была опытной прелюбодейкой, даже совращение оказалось коротким и бесцветным. Как правило, Сомертон предпочитал соблазнять верных жен. Это было интереснее во всех отношениях. Чем добродетельнее леди, тем безудержнее ее капитуляция и сильнее вспышка страсти. Врываясь в тело очередной любовницы, Сомертон, как правило, чувствовал, что жизнь не так уж плоха.
Вот только неудовлетворенность всегда возвращалась и на этот раз оказалась сильнее, чем когда-либо. Что касается герцога, этот старый самоуверенный идиот заслужил свою участь, его жена была еще хуже, и тем не менее Сомертон не мог избавиться от ощущения ошибки. Он сделал что-то плохое, нарушил некий порядок, который никогда уже не будет восстановлен. Он шел по Кадоган-сквер холодной осенней ночью, вокруг тихо кружили разноцветные листья. Мимо, спотыкаясь и пошатываясь, прошли два пьяных джентльмена. Им было очень хорошо. А Сомертон все больше мерз, и по непонятной причине теплое шерстяное пальто совершенно его не согревало. И еще его тошнило, и так сильно, что пришлось поспешно искать канализационный сток. Его долго рвало, и когда приступ, наконец, прекратился, у Сомертона появилось ощущение, что желудок вывернулся наизнанку.
Потом он не пошел туда, куда намеревался, – где его ждали стол, бутылка, колода карт и люди с такой же, как у него, черной душой. Вместо этого он двинулся по Слоун-стрит в обратном направлении, к своему собственному дому.
Он не мог в таком виде отправиться к жене – едва выбравшись из постели другой женщины, бледный и ослабевший после рвоты, чувствуя, что проиграл. Но, возможно, утром, подкрепив силы кофе, он сможет подняться в детскую и начать разговор. Нужно найти слова, которые станут мостом через пропасть между ними, расширявшуюся и углублявшуюся много лет, опуститься на колени у алтаря ее добродетели и попросить благословения.
Повернув на Честер-сквер, Сомертон ускорил шаги. Он согрелся и почувствовал некое подобие мира в душе.
И тут увидел его.
Высокая фигура в темной шляпе неторопливо прошествовала из ворот его дома, в точности так же, как он сам только что вышел из ворот дома герцога Саутхема. Как и Сомертон, мужчина надвинул шляпу на лоб, оглянулся, бросил последний взгляд на окна верхнего этажа и пошел по темной улице ему навстречу.
