Джуд Деверо - Бархатная клятва
— Только у ее мужа нет талисмана — она раздала свои золотые ленты его братьям. Что ты скажешь о такой вертихвостке?
Это было сказано преувеличенно громко и предназначалось для ушей Джудит. Она обернулась, но глаза всех зрителей были устремлены на площадку. Она перевела взгляд на рыцарей, которые сновали между лошадей. У всех на копьях или шлемах развевались ленты. У Рейна и Майлса было даже несколько, и на руке каждого красовалась золотая лента.
Джудит побежала вдоль края площадки, намереваясь перехватить Гевина до того, как он пойдет на третий заход. Она никогда не бывала на турнирах, поэтому не знала, насколько опасна ее затея. Боевые лошади, мощные и выносливые, тренировались так, чтобы во время военных действий они помогали своему всаднику. Подобно рыцарям, вооруженным мечом, они были обучены использовать свои копыта как оружие.
Джудит не слышала испуганных возгласов мужчин, которые осаживали своих лошадей, когда она пробегала мимо. Она также не заметила, что многие зрители повскакивали со своих мест и теперь в ужасе следили за ее летящей фигуркой.
Гевин поднял голову в тот момент, когда оруженосец протянул ему новое копье. Его удивило волнение, всколыхнувшее толпу. В это мгновение он увидел Джудит. Ему сразу стало ясно, что уже поздно что-либо предпринимать. Пока он спешится, она успеет добежать до него. Замерев, он провожал ее глазами.
У Джудит не было ленты для него, однако она понимала, что должна дать ему свой талисман. Он принадлежит ей! Она на бегу сорвала вуаль, и теперь ее волосы украшал только жемчужный обод.
Добравшись до Гевина, она протянула ему вуаль.
— Талисман, — неуверенно улыбнулась она.
Секунду Гевин не шевелился, потом опустил копье. Джудит привязала вуаль к древку. Когда она подняла к Гевину улыбающееся лицо, он наклонился к ней, обхватил ее рукой за талию и, слегка приподняв над землей, поцеловал. Джудит щекой ощутила холод металлического шлема. Когда Гевин отпустил ее, у нее еще некоторое время кружилась голова.
В отличие от Джудит, Гевин заметил, что толпа, замерев, наблюдает за ними. Его молодая жена рисковала жизнью, чтобы дать ему талисман, и он победно высоко поднял копье. Его лицо расплылось в счастливой улыбке.
Одобрительный рев зрителей заставил Джудит обернуться. Все взгляды были устремлены на нее. Она покраснела и закрыла руками лицо. Бросившиеся к ней Рейн и Майлс подхватили ее и оттащили от края площадки.
— Трудно придумать лучший способ доставить Гевину удовольствие, но мне стоит перекинуть тебя через колено и отшлепать, — заметил Рейн.
Зрители радостными возгласами встретили победу Гевина, который выбил из седла своего противника. Джудит, засмущавшись оттого, что стала центром всеобщего внимания, подобрала юбки и побежала в замок. Она надеялась, что несколько минут, проведенных в саду, помогут ей успокоиться.
Элис ворвалась в палатку графа Бейхама. Этот шелковый шатер, застланный византийскими коврами, был воздвигнут специально для того, чтобы обеспечить Эдмунду Чатворту полный комфорт.
— Что случилось? — раздался позади нее низкий голос.
Элис повернулась и увидела Роджера, младшего брата Эдмунда. Он был без рубашки и, сидя на низкой скамье, крутил ногами точильный камень, на котором затачивал свой меч. Это был красивый блондин с орлиным носом и четко очерченным ртом. Его внешность совсем не портил шрам, спускавшийся от левого глаза.
Элис не раз сожалела, что графом был Эдмунд, а не Роджер. Она собралась было ответить ему, но передумала. Ведь она не может рассказать ему, какой ее охватил гнев, когда жена Гевина устроила этот спектакль перед сотнями зрителей. Элис предложила Гевину свой талисман, но он отказался, сказав, что и так о них слишком много болтают, зачем же давать еще один повод.
— Ты прекрасно знаешь, что играешь с огнем, — заметил Роджер и провел большим пальцем по лезвию меча. Так как Элис молчала, он продолжил:
— Монтгомери смотрят на все совершенно иначе. Для них черное — это черное, а белое — белое. И нет никаких оттенков.
— Я не понимаю, о чем ты, — высокомерно проговорила Элис.
— Гевин будет недоволен, когда узнает, что ты солгала ему.
— Я не лгала! Роджер приподнял одну бровь.
— А как ты объяснила ему тот факт, что выходишь за графа, моего брата? — Элис тяжело опустилась на скамью напротив Роджера. — Ты ведь не предполагала, что наследница Риведунов окажется такой красавицей, не так ли?
Элис взглянула на Роджера, ее глаза метали молнии.
— Она не красавица! У нее рыжие волосы, и вся кожа наверняка покрыта веснушками. — Она выдавала из себя улыбку. — Надо узнать, каким кремом она пользуется, чтобы скрывать их. Она не покажется Гевину такой привлекательной, когда он обнаружит…
— Я присутствовал на церемонии в их спальне, — перебил ее Роджер, — и видел ее тело. Ни одной веснушки. Не строй иллюзий. Неужели ты думаешь, что он останется верен тебе, когда окажется с ней наедине?
Элис поднялась и подошла к пологу палатки. Роджер не должен заметить, как ее расстроили его слова. Она должна удержать Гевина. Чего бы ей это ни стоило. Он любит ее, всей душой, как никто не любил ее. Его любовь нужна ей не меньше, чем состояние Эдмунда. Она никому не покажет свои чувства, ее боль спрятана очень глубоко. Она с детства выделялась своей красотой среди уродливых сестер. Ее мать всю свою любовь отдала другим дочерям, решив, что Элис и так получает много внимания от нянек и знакомых. Презираемая матерью, она обратилась за любовью к отцу. Но единственное, что заботило Николаев Вейланса, была выпивка. И Элис научилась получать то, что ей не предназначалось. Она ловко вытягивала из отца деньги на туалеты, а ее красота заставила сестер еще сильнее ненавидеть ее. За исключением старой горничной Илы, никто не любил Элис. Пока не появился Гевин. Долгие годы борьбы, целью которой было добыть хоть несколько пенсов, заставили ее стремиться к финансовому благополучию в не меньшей степени, чем к любви. Гевин, в отличие от Эдмунда, был недостаточно богат, чтобы обеспечить ей это благополучие.
Теперь же половина того, в чем она так нуждалась, была отнята этой рыжеволосой сукой. Но Элис была не из тех, кто согласится спокойно сидеть и полагаться на случай. Она будет сражаться за то, чего так страстно желает…
— Где Эдмунд? — обратилась она к Роджеру. Тот кивнул в сторону шелковой перегородки в задней части палатки.
— Спит. Переел и перепил, — с отвращением произнес он. — Иди к нему. Ведь должен же кто-то подержать ему голову, когда его будет тошнить.
— Осторожней, братишка! — предостерег Рейн Майлса. — У него и так голова в плохом состоянии, не хватало еще, чтобы ты долбанул его об стойку.
