Элизабет Хойт - Обольстить грешника
Джаспер закрыл табакерку и сунул ее обратно под белье в нижний ящик. Он осмотрел комнату. Здесь он не найдет ее. Единственный способ узнать Мелисанду — это изучать саму леди.
Он кивнул себе — решение принято — и вышел из комнаты.
Глава 6
Это было ужасно, но что оставалось делать Джеку, кроме как продолжать свой путь? Проведя в дороге еще один день, он дошел до великолепного города. Когда он вошел в ворота, люди смотрели на него и смеялись, а толпа мальчишек бежала за ним, насмехаясь над его длинным носом и загнутым кверху подбородком.
Джек сбросил на землю мешок, уперся маленькими ручками в бока и закричал:
— Вы делаете из меня посмешище?
И тут за его спиной послышался совсем другой смех, он был приятным и добрым. Когда Джек обернулся, он увидел такую прекрасную девушку, каких еще не видел: у нее были густые золотистые волосы и розовые щечки.
Она наклонилась к нему и сказала:
— Не хочешь ли пойти со мной и стать моим шутом?
И вот так Джек стал шутом дочери короля…
Из «Веселого Джека»На следующее утро в обычное время, в половине девятого, когда Мелисанда, как обычно, с удовольствием ела яйца всмятку, произошло нечто необычное. В комнату вошел ее муж.
Мелисанда застыла, не донеся до рта чашку, и бросила быстрый взгляд на фарфоровые часы, стоявшие на небольшом столике. Она не ошибалась. Часы показывали восемь часов тридцать две минуты.
Она сделала глоток шоколада и аккуратно поставила чашку на блюдце, радуясь, что на этот раз у нее не затряслись руки.
— Доброе утро, милорд.
Лорд Вейл улыбнулся, и складки около его губ сложились так, что его лицо, как ей всегда казалось, стало неотразимо очаровательным.
— Доброе утро, дражайшая жена.
Маус выбрался из-под ее юбок, и какое-то время человек и собака смотрели в глаза друг другу. Затем Маус правильно оценил ситуацию и поступил мудро, отступив в свое укрытие.
Супруг подошел к столу и нахмурился:
— Здесь совсем нет бекона.
— Я знаю, но обычно я его не ем. — Мелисанда подозвала стоявшего у двери лакея. — Передайте на кухню, чтобы приготовили для лорда Вейла бекон, яйца, почки в масле, тост и заварили свежий чай. Да, и проследите, чтобы кухарка не забыла о своем вкусном мармеладе.
Лакей поклонился и вышел.
Вейл сел напротив нее.
— Я восхищен. Вы знаете, что я люблю, есть по утрам.
— Конечно. — Она ведь годами наблюдала за ним. — Это одна из обязанностей жены.
— Обязанность, — тихо повторил он, развалившись на стуле и скривив губы, — будто это слово не понравилось ему. — А входит ли в обязанности мужа знать, что ест его жена?
Она задумалась, но, набив рот едой, не смогла ответить. Он кивнул:
— Думаю, должно входить, и я принимаю это во внимание. Яйца всмятку, булочки с маслом и горячий шоколад. Никакого джема или меда к вашим булочкам, как я понимаю.
— Да. В отличие от вас я не очень люблю джем.
Он удобнее устроился на стуле, его бирюзовые глаза затуманились.
— Признаюсь, я сластена. Джем, мед и даже патока, намазанные на что-нибудь, чтобы я мог их слизать.
— Вы, правда, это любите? — Она почувствовала жар в теле даже только от его слов. Порочный, порочный человек.
— Очень люблю. Вы не могли бы составить список того, на что можно намазать патоку? — невинным тоном спросил он.
— Разумеется, но не сейчас.
— Жаль.
Она не сводила с него глаз. Ей было ужасно приятно, что он завтракает с ней, но у него было странное настроение. Он сидел, глядя на нее, и улыбка играла на его чувственных мягких губах.
— У вас есть какие-нибудь дела в это утро?
— Нет.
— Я не знала, что вы встаете раньше одиннадцати.
— Ничего удивительного, вы ведь замужем за мной меньше недели. Может быть, я обычно встаю до девяти и даже до пяти часов, вместе с петухами, но вы ведь об этом еще не знаете.
Она почувствовала, как краснеет.
— В самом деле?
— Нет.
— Тогда почему вы встали так рано?
— Возможно, потому, что мне очень хочется мармелада или джема.
Она исподлобья взглянула на него.
Он ответил с несколько смущенным видом:
— Или потому, что мне хочется завтракать вместе с моей милой женой.
Она в изумлении широко раскрыла глаза, не зная, как ей отнестись к его неожиданному интересу — с удивлением или страхом.
— Почему?..
Вошли две горничные, неся его завтрак, и вопрос повис в воздухе. Горничные молча расставили блюда, взглядом ища ее одобрения. Мелисанда кивнула, и служанки вышли.
— Почему?..
Они заговорили одновременно и сразу замолкли, и он опять жестом предложил ей продолжать. Мелисанда сказала:
— Нет, извините меня. Пожалуйста, продолжайте.
— Я всего лишь хотел спросить, что вы собираетесь сегодня делать.
Она протянула через стол руку и налила ему чаю.
— Я собираюсь посетить мою двоюродную бабушку, мисс Рокуэлл.
Он взглянул на нее поверх намазанного маслом тоста:
— Со стороны вашей матери?
— Нет. Это сестра матери моего отца. Она уже совсем старенькая, и я слышала, что на прошлой неделе она упала.
— Как жаль! Я поеду с вами.
— Что? — изумилась она.
Джаспер откусил огромный кусок тоста, похрустел им и поднял палец, показывая, что она должна подождать, пока он прожует. Она смотрела, как он жевал, а потом залпом выпил полчашки чаю.
— Ох, горячо, — проворчал он. — По-моему, я обжег язык.
— Вы говорите серьезно, что готовы поехать с визитом к моей бабушке? — не выдержала Мелисанда.
— Вполне.
— К моей старой бабушке, которая…
— Я всегда питал слабость к старым леди, если желаете знать.
— Но вы умрете от скуки.
— О нет, пока я с вами, милая жена, — любезно сказал он, — это мне не грозит. Да, конечно, если вы не желаете…
Она посмотрела на него. Он развалился на своем стуле, как большой кот, расслабившись после съеденного бекона. Но в сине-зеленых глазах блестели искорки. Почему у нее было такое ощущение, как будто она идет прямо в расставленную ловушку? Почему он хотел посетить ее бабушку, а не кого-то другого? Если бы он был котом, не стала ли она его маленькой коричневой мышкой? И почему от этой мысли ей становилось очень, очень тепло?
О, какая же она дура!
— Мне было бы очень приятно, если бы вы поехали со мной, — тихо сказала Мелисанда — это был единственный ответ, который она могла дать на его вопрос.
Он улыбнулся:
— Отлично. Мы возьмем мой фаэтон. — И он захрустел следующим тостом.
Мелисанда прищурила глаза. Теперь ясно: ее муж что-то задумал.
