Виктория Дал - Дикарь и леди
Марисса поморщилась и пробурчала:
— Да, пожалуй, неплохо. С ней я тоже провела довольно много времени.
— Она ведь очень красивая, не правда ли? И жизнерадостна, к тому же…
— М-м-м… да, наверное, — пробормотала Марисса в растерянности.
Действительно, что она могла ответить? Ведь если высказаться со всей откровенностью, то мистер Данвуди скорее всего подумает, что они с Нанетт соперницы. А если выскажет комплимент в адрес Нанетт, то он, должно быть, ужасно воодушевится. Сделав глубокий вдох, Марисса ответила:
— Да, вы правы. Нанетт очень красивая.
«Если он умен, то сможет правильно понять этот комплимент», — мысленно добавила девушка. Ей очень хотелось верить, что мистер Данвуди достоин Бет.
— Да-да, она красива, — закивал молодой человек. — Очень красива…
Марисса промолчала. Но теперь она точно знала, ей придется хранить в тайне от Бет еще один секрет.
И тут Марисса вдруг поняла, что ей хочется побыстрее увидеть Джуда, чтобы рассказать о своих заботах. «Как странно, — подумала она. — Да, очень странно…»
Глава 10
Марисса не спустилась к ленчу, и это встревожило Джуда; он давно уже заметил, что мисс Йорк очень любила поесть. Частенько Джуд с улыбкой спрашивал себя: «И как эта девушка при таком-то отменном аппетитё умудряется оставаться такой стройной и изящной?»
Расхаживая по коридору, Джуд все больше мрачнел. Он отправлял Эйдана к Мариссе, чтобы тот выяснил, что с ней случилось. Вернувшись, Эйдан сообщил, что сестра легла вздремнуть. И, успокоившись, ушел. А вот Джуд никак не мог успокоиться…
«Не заболела ли она? — подумал он, остановившись у лестницы. — А может, уже сожалеет о нашей помолвке? Но если так…» Ему очень не хотелось доставлять мучения женщине, и он искренне тверил, что они сумеют найти общий язык, иначе не ввязался бы в эту историю. Но что думает об этом сама Марисса?
Немного поразмыслив, Джуд понял: чтобы ответить на этот вопрос, надо немедленно проговорить с самой Мариссой. Да-да, немедленно! Быстро поднявшись по лестнице, он подошел к ее двери. Немного помедлив, постучал. Никто не ответил, и он постучал вторично. И тут же подумал: «Но если она спит, то, может быть, не стоит ее будить? Хотя, с другой стороны…»
— Кто там? — послышался голос Мариссы.
— Это я, Джуд, — ответил он, почему-то вдруг смутившись.
Она промолчала, и он добавил:
— Мне хотелось узнать, все ли у вас в порядке.
Марисса что-то пробормотала, возможно, в раздражении. Во всяком случае, Джуд разобрал лишь два произнесенных ею слова — «эти мужчины». Затем на несколько секунд воцарилось молчание, после чего она громко сказала:
— Подождите минутку.
Прошла минута-другая — Джуду ожидание казалось вечностью, — и дверь наконец отворилась. Переступив порог, он замер в изумлении. Сейчас Марисса казалась еще более прекрасной, чем накануне. Ее светлые с рыжеватым оттенком волосы были заплетены в косы, а щечки и губы были очаровательно розоватые… «Неужели я каждую ночь буду видеть ее такой, если мы поженимся?» — промелькнуло у Джуда.
А Марисса зевнула, прикрыв рот ладошкой, и спросила:
— Хотите чаю?
Джуд с улыбкой пробормотал:
— Дорогая, вы настоящая красавица.
Марисса взглянула на него недоверчиво. Фыркнув, проговорила:
— Вы либо с ума сошли, либо… лжете. Я спала, так что никак не могу сейчас быть красавицей.
Джуд взглянул на нее с беспокойством:
— Вы не больны?
Марисса покачала головой:
— Нет-нет, просто я… плохо спала.
— Из-за помолвки?
Она снова покачала головой:
— Не в этом дело. Я переживала из-за того, что не могу сказать Бет правду. Мне приходится ее избегать, потому что я не знаю, что ей сказать, не знаю, как объяснить нашу помолвку.
— Тогда скажите ей, что я поцеловал вас, а вы не смогли мне отказать. В конце концов, это будет почти правда.
Марисса невольно улыбнулась:
— То есть я должна убедить ее в том, что люблю вас?
— А она поверит вам?
— Нет, не думаю. Я ей писала неделю назад и почему- то забыла упомянуть о вас.
Джуд криво усмехнулся:
— Полагаю, что это — ужасная ошибка. — Он осторожно провел ладонью по розовой щечке Мариссы. — В таком случае… Почему бы не сказать ей, что я заставил вас почувствовать такое, чего вы раньше никогда не испытывали? Этому она поверит?
Марисса кивнула и прошептала:
— Этому — да, поверит.
Ему ужасно хотелось поцеловать ее, но он не мог сделать это сейчас, в ее спальне, ведь на ней был только легкий пеньюар… и больше ничего. То есть с его стороны было бы бесчестно воспользоваться ситуацией.
Невольно вздохнув, Джуд отступил на шаг. Улыбнувшись, сказал:
— Знаете, я дочитал вашу книгу. Вы были правы, дорогая. Красивый джентльмен и в самом деле спас положение.
Марисса в раздражении пожала плечами. Потом вдруг спросила:
— Что это за женщина?
— Какая женщина? — в растерянности пробормотал Джуд.
Он догадывался, о ком речь, но все же изобразил удивление.
— Пейшенс Уэллингсли. Она ваша любовница?
— Что?.. — Джуд решительно покачал головой. — Нет, разумеется.
— Тогда почему же она смотрит на вас… как на свою собственность?
— Ну… вероятно, ей кажется, что я ее собственность. Но она ошибается.
Марисса скрестила на груди руки:
— Я вам не верю, мистер Бертран.
— Но, Марисса… — «Неужели она такая ревнивая? — промелькнуло у него. — И неужели она ревнует… меня?» — Поверьте, дорогая, я никогда даже не целовал эту женщину.
— Вы меня успокоили, мистер Бертран. Все-таки вы мой жених. Не забывайте об этом.
Джуд мысленно улыбнулся. Было совершенно ясно: Марисса ревновала. Хотя, конечно же, она стала бы это отрицать.
— Вы намекаете на то, что я вас редко целую, мисс Йорк? — спросил Джуд с невозмутимым видом.
Она фыркнула в раздражении.
— А какой смысл в помолвке, если нельзя насладиться даже поцелуями? Раньше меня целовали гораздо чаще!
— В самом деле? И кто же?..
Марисса с вызовом вскинула подбородок:
— Мужчины, разумеется.
— Вы уверены?
— Почему вы так говорите?! — Марисса начинала злиться. — Почему вы всех моих прежних кавалеров считаете мальчиками? И вообще, что отличает мальчика от мужчины?
В тот же миг Джуд шагнул к ней и, взяв ее лицо в ладони, прижался губами к ее губам. Марисса тотчас же прильнула к нему. «Наконец-то!» — воскликнула она мысленно.
И на сей раз Джуд не дразнил ее — целовал по- настоящему. «Какая же она сладостная, — думал он. — И необыкновенно… мягкая». Сейчас он прекрасно чувствовал ее тело, потому что на ней не было ничего кроме легкого пеньюара и ночной рубашки.
