Барбара Картленд - Солнечный свет
Мистер Мидлтон сделал передышку, а герцог спросил:
— Ну и что потом?
— Внезапно, как сообщают мои люди, сэр Джарвис полностью изменил отношение ко всей этой истории. Он стал говорить, как справедливо и мудро поступили, мол, власти, предприняв такие предосторожности; единственно, кого ему жаль, — это капитана и команду, оставшихся на корабле…
Герцог крайне удивился, но не перебивал. И мистер Мидлтон продолжил:
— Он говорил, что очень жалеет их и потому решил послать несколько бочек рома на борт, чтобы люди хоть немного повеселились. — Мидлтон понизил голос и заметил: — Ром, должно быть, оказался слишком крепким, потому что ночью, когда корабль загорелся, никто не проснулся и не поднял тревогу…
— Скорее всего в этот ром подсыпали снотворное, — уверенно произнес герцог.
— Это предположение было нелегко доказать, — сказал мистер Мидлтон. — Корабль сгорел как свечка, и мало кто выжил.
— А почему?
— Потому что на кораблях сэра Джарвиса все негры были скованы между собой цепью, хотя работорговцы поступали так, только когда на кораблях начинались бунты или отчаянные головы пытались выброситься за борт.
— Значит, у них не было возможности бежать…
— Никто не спасся, кроме двух членов команды, и те сильно обгорели.
— Чудовищная история.
— Ну а теперь мы подошли к самому главному в расследовании, ваше сиятельство, — таинственно произнес мистер Мидлтон. — Пароходная компания выставила иск страховому обществу. И именно там заподозрили неладное и подняли вопрос о поджоге.
Герцог изумленно вскинул брови, а мистер Мидлтон продолжал:
— Я связался с теми страхователями. Они считают, что у них выгорело бы дело против пароходной компании, председателем которой и главным акционером являлся сэр Джарвис…
— Так почему же они его не привлекли к ответу? — возмутился герцог.
— Они были готовы это сделать, но обнаружили, что этот корабль, единственный из всех, принадлежал другому директору компании.
— И кто же являлся его владельцем?
— Брат сэра Джарвиса — Джеймс Стэмфорд.
Герцог вздрогнул. Он начинал понимать суть семейной тайны, которую так долго хранил отец Хионы за границей…
— Был заготовлен ордер на арест Джеймса Стэмфорда, — говорил тем временем мистер Мидлтон, — но обнаружилось, что за год до трагедии он отбыл за границу. И хотя ордер все еще существует, толку от него никакого. Этот человек не вернулся в Англию.
— Так вот каким образом сэр Джарвис избавился от всех волнений! — хрипло произнес герцог.
— Люди, нанятые мною для расследования, нашли человека в Ливерпуле, уже не работающего много лет. Они сумели его убедить сделать заявление о том, что именно он подделал документы, касавшиеся владельца корабля.
— Да, чего проще — изменить имя Джарвис на Джеймс, — заметил герцог.
— То же самое сказал и клерк, когда его спросили, — улыбнулся проницательности герцога мистер Мидлтон.
— Об этом шумели газеты в свое время. Мистер Уилберфорс сделал запрос в парламент, и фракция, боровшаяся за отмену рабства, очень активно выступала против владельцев кораблей, на которых рабов сковывали цепями. Но козла отпущения не нашли, и все само собой заглохло.
Теперь герцог ясно понимал, насколько коварен сэр Джарвис.
Он использовал своего брата Джеймса, который решил пожить за границей, пока уляжется скандал, связанный с его женитьбой. В ответ на согласие спасти его и имя семьи от скандала он пообещал сделать его богатым. Оставаться Джеймсу за границей поначалу было несложно — он был страстно влюблен и мечтал лишь об одном: быть с женщиной, пленившей его сердце. Затем он, конечно, затосковал по Англии. Так вот что имела в виду Хиона, когда говорила что отец ощущал беспокойство, его тянуло на родину, к привычным занятиям, спорту, играм, доставлявшим радость.
Конечно, совершенно ясно: сэр Джарвис должен понести наказание. И что самое непростительное — Джеймс спас брата, сэра Джарвиса, от скандала в обществе, ничего плохого ему не сделал, а сэр Джарвис ограбил Хиону, дурно обращался с ней, опасаясь, что она каким-то образом раскроет его тайну.
— Я думаю, нетрудно доказать то, что ты мне рассказал? — спросил герцог.
— Абсолютно нетрудно, — согласился мистер Мидлтон. — Я позаботился, чтобы каждая деталь была подтверждена и чтобы на суде был надежный свидетель. Так что расследование заняло не больше времени, чем вы предполагали, ваше сиятельство.
— Я тебе очень благодарен, Мидлтон, — сказал герцог совершенно искренне.
Мистер Мидлтон встал из-за стола.
— Я положу все бумаги на ваш стол, чтобы вы могли посмотреть, когда захотите. Должен признаться, есть только один неприятный момент…
Герцог бросил на него быстрый взгляд.
— В чем дело? — спросил он.
— Я боюсь, — неуверенно начал Мидлтон, — что сэр Джарвис уже обеспокоен нашим расследованием.
— А откуда ты знаешь?
— Ну в общем, я проинструктировал своих людей, чтобы они сохраняли строгую секретность. Но один из старших клерков фирмы, председателем которой является сэр Джарвис, исчез наутро после визита наших людей. Это заставляет предположить, что он отправился сообщить сэру Джарвису о происходящем.
— Да, неприятно, — согласился герцог, — возможно, он даже знает или догадывается, что за всем этим стою я.
— Не могу исключить такую возможность, ваше сиятельство.
Герцог молчал. Он думал о Хионе, и интуиция, предупреждавшая его об опасности на войне, подсказывала: если сэр Джарвис что-то пронюхал о его действиях, он может заподозрить, кто и куда увез Хиону.
Чувство опасности было настолько сильным и настойчивым, что герцог решил немедленно увидеть Хиону и предупредить о происходящем. Перевезти ее в другое место.
Он решительно поднялся, проговорив:
— Благодарю, Мидлтон, спасибо тебе огромное. Теперь позавтракай после дороги, встретимся немного позднее.
— Благодарю вас, ваше сиятельство.
Герцог вышел из столовой и, пока шел до холла, думал: поехать до Дауэр-Хауса верхом или в двуколке?
Герцог подошел к дворецкому, и тот сообщил:
— Лошади, которых вы велели, ваше сиятельство, показать вам для оценки, уже ждут.
Боже, герцог совершенно забыл о них! После утренней прогулки верхом он сказал конюхам, что хочет посмотреть еще раз ту пару гнедых, которую купил на прошлой неделе в Таттерсолз.
— Я, пожалуй, возьму их и поеду на фаэтоне, — сказал он, — кстати, посмотрю их в деле.
Герцог подумал: если он поедет на них в Дауэр-Хаус, то убьет сразу двух зайцев — оценит животных и успокоит свое волнение. Он даже посмеялся над своими страхами, пытаясь убедить себя, что чувство опасности в такой чрезвычайной ситуации излишне. Совершенно невероятно, чтобы сэр Джарвис догадался, где прячется Хиона. Но тем не менее зачем рисковать?
