Джуд Деверо - Испытание страстью
— Ни за что! — с вызовом заявила Эксия, уперев руки в бока и устремив на Джеми горящий взгляд поверх головы Франчески. — С помощью этих рисунков можно продать больше ткани.
— Цель нашего путешествия, — процедил сквозь стиснутые зубы Джеми, — заключается не в том, чтобы продавать ткани, как какой-то… какой-то… — Ему никак не удавалось подыскать наиболее обидное название. — Как какой-то торговец, а в том, чтобы доставить ее к месту назначения целой и невредимой.
— Торговец? — возмущенно повторила Эксия, представив все так, будто Джеми считает торговлю грязным делом. — Позвольте вам, лорд Джеймс, напомнить, что мой отец… — Вовремя сообразив, что едва не выдала себя, она поправилась: — Что Перкин Мейденхолл как раз является этим самым — торговцем.
Томас решил, что настал момент ему вмешаться.
— Прошу вас уделить мне немного времени, милорд, — сказал он.
Джеми, обрадованный тем, что у него появился повод уйти, подтолкнул Франческу к Тоду.
— Защищай ее, — бросил он и последовал за Томасом подальше от галдящей толпы, которая с каждой минутой становилась все больше и больше.
— Надеюсь, я смогу дать полезный совет.
— Сейчас я готов выслушать совет самого дьявола. Эта… девчонка, смутьянка, совсем лишила меня способности рассуждать здраво.
Томас прокашлялся. То, что Монтгомери лишился способности рассуждать здраво, было очевидно всем. Он давно знал Джеми и всегда поражался, как тому удается сохранить спокойствие в самых трудных ситуациях. Однако эта девушка, кажется, ухитрилась сделать то, что было не под силу войне и опасности.
— Фургон очень красив.
— Красив? — возмущенно воскликнул Джеми. — Ты видел, что она намалевала? Меня! — Он поморщился, потому что царапины и синяк на лице вновь дали о себе знать, потом заставил себя успокоиться. — Томас, ты бы чувствовал себя по-другому, если бы там нарисовали тебя.
— С моей физиономией мы бы не продали и щепотки пепла.
— Я не позволю, чтобы меня или Франческу использовали для… — его губы презрительно изогнулись, — для того, чтобы продать что-то. Если красота женщины используется для того, чтобы обеспечить успех торговле, значит, наступил конец света.
— Пусть Господь решает, когда быть концу света, — заметил Томас. — Нам предстоит долгое путешествие, и эти несколько недель мы будем вынуждены провести вместе, поэтому, умоляю тебя, не ожесточай девочку против себя еще сильнее. Оставь все как есть, только попроси ее закрасить надписи. Она работала всю ночь, выполняя именно твое приказание. Ты же не предупреждал ее, что нельзя изображать тебя и Франческу…
— Ты собираешься, вспомнить каждое слово, что я тогда говорил? — Джеми собирался было провести рукой по лицу, но от легкого прикосновения боль острой молнией пронзила мозг. — Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Скажи им, что нужно сделать. — Он устало махнул рукой. — И все же мне опасно приближаться к ней, потому что меня распирает от желания свернуть ей шею. Загрузи фургоны. Мы выедем завтра утром. — Оглянувшись, Джеми увидел, что рыцари, присланные его родственниками, хохочут, указывая на рисунки пальцами, и понял, что его кузенам вскоре станет известно, в каком глупом положении он оказался.
Джеми схватился за голову и пошел прочь.
— Ты поняла меня?
Эксия, прямо сидевшая на стуле, поджала губы и подняла глаза на Джеми.
— Да, мой господин, — с сарказмом ответила она.
Джеми повернулся к ней. В течение последнего получаса он пытался втолковать ей, насколько серьезно предстоящее им путешествие. Он уже начал побаиваться, что она объявит всему миру о том, что Франческа является наследницей Мейденхолла.
Он уже успел успокоиться после утреннего скандала и, пока загружали фургоны, переговорил с работниками поместья. Судя по тому, что он узнал, Эксия была самим совершенством и в области управления. О чем бы он ни спрашивал — от счетов до перекрестного опыления, на все получал один и тот же ответ: «Это сделала Эксия». Франческу называли «госпожа Мейденхолл», а Эксия для всех — для старых и молодых, для экономки и свинопаса — была Эксией.
Эксия распоряжалась всем. Как будто она являлась и управляющим, и визирем в одном лице. Неудивительно, что Франческа боялась ее. В руках Эксии была сосредоточена такая власть, что люди опасались что-либо делать без ее разрешения. «Я прежде спрошу Эксию», — не раз отвечали ему.
Джеми уже многократно спрашивал себя, как получилось, что он составил о ней совершенно неправильное мнение. В первую встречу ему понравилось, как она смотрит на него, будто говоря: «Я тоже чего-то стою!». Но теперь он думал: «Нет ничего странного в том, что она столь высоко ценит себя. Ведь она управляет финансами наследницы Мейденхолла!»
Да, но мною ей управлять не удастся, поклялся себе Джеми, глядя на девушку.
— И что же ты поняла? — поинтересовался он.
— Что я не должна создавать проблемы во время путешествия, иначе вы… Так что мне грозит? Меня привяжут к колесу?
— Не совсем. Тебя свяжут и положат в фургон.
— Ах да, я знала, что вы придумали очень жестокое наказание для женщины, которая почти в два раза меньше вас.
Джеми закатил глаза. Ну почему она ничего не понимает?
— Я боюсь не за себя, а за Франческу, — ответил он, едва сдерживаясь. — Ты не понимаешь, как воспринимают ее посторонние. — Ему стало неловко, когда он вспомнил, как Джоби пародировала наследницу. — Деньги ее отца ослепляют людей, и они перестают видеть в ней живое существо. Если узнают, кто она, ее жизнь окажется в опасности.
— А ее жизнь, естественно, очень важна для тебя, потому что ты сам собираешься жениться на ее деньгах.
— Ну почему я решил, что могу доверять тебе? — с сожалением воскликнул Джеми. — Как жаль, что я открылся тебе…
— Но тогда Франческа считала бы, что действительно нравится тебе! — отпарировала Эксия. — Зато сейчас она предупреждена. — Встав, она устремила на Джеми презрительный взгляд. — Ты утверждаешь, что ненавидишь лжецов, но ты сам худший из них. Ты лжешь женщинам о любви и чести. В тот первый день ты смотрел на меня так, как не смотрел ни один мужчина, а сейчас увиваешься вокруг Франчески в погоне за ее золотом. Кроме того, ты лишил бедную девушку девственности и… — Эксия замолчала, ошеломленная. Она же не собиралась говорить об этом!
Но делать было нечего. Ее руки сжались в кулачки с такой силой, что суставы побелели.
— Что тебе известно о ней? — встрепенулся Джеми.
— Она пришла ко мне, так как знала, что ты находишься в поместье. Бедняжка, она так безобразна, ее лицо… — Эксия перевела дыхание. — Глупенькая, она решила, будто ты любишь ее. Но ты любишь только золото Мейденхолла, не так ли?
