Барбара Картленд - Страсть и цветок
— Иван, неужто это настоящие изумруды и бриллианты?
— Еще бы! — ответил князь. — А ты полагаешь, что я способен предложить Локите какую-то подделку?
— Но бриллианты!.. Для одной вечеринки! — попробовал увещевать его лорд Марстон. — И кроме того, они могут упасть, потеряться. Их могут украсть.
— Пока Локита со мной, у нее никто ничего не украдет, — твердо заявил князь.
Всех без исключения гостей просили явиться в русских нарядах, а поскольку любовь к нарядам и переодеваниям была повальной страстью всех парижан, лорд Марстон не усомнился, что все приглашенные с восторгом откликнутся на просьбу хозяина.
— Ты собираешься пригласить императора и императрицу? — спросил лорд Марстон. Он знал, что все приглашения разносятся лично. — Боюсь, от их присутствия повеет такой скукой, что я не выдержу.
— Но я просил прибыть князя Наполеона.
Принц был одной из самых самобытных и самых популярных личностей во Франции.
Он терпеть не мог императрицу, всячески подчеркивал свою независимость от императора.
Частная его жизнь была не менее своеобычна, чем жизнь светская. Его любовные приключения делались достоянием легенд: нимало не смущаясь, он красовался с очередной пассией на глазах у всего Парижа.
Семь лет назад принц женился, но то был жалкий политический альянс, заключенный с целью объединения в союз Франции и Италии, и трудно было найти на свете двух других людей, до такой степени не совместимых друг с другом.
И не было ничего удивительного в том, что женитьба эта нисколько не укрепила нравы принца.
Открыто рассказывалось, что каждое утро в его спальне были разбросаны нижние юбки. И однако, будучи превосходным хозяином, блистая острым умом и редкостным обаянием, он всегда был желанным участником любого парижского увеселения.
— Интересно, какие чувства князь Наполеон испытает, увидев здесь Локиту? — спросил лорд Марстон. — Я слышал, что он не раз приглашал ее ужинать, но все его предложения были отвергнуты.
— Что ж, и мои тоже. Потому-то и пришлось применить новую тактику.
— Впрочем, весьма предосудительную, — сурово добавил лорд Марстон. — Ума не приложу, как на это посмотрит Локита, стоит ей узнать правду.
— Это будет зависеть от того, захочется ли мне ей об этом рассказывать, — отвечал князь и вдруг едва ли не злобно процедил: — Но она простит меня! Простит, потому что она меня любит. Запомни: она меня любит!
Лорд Марстон подумал и рассудил, что, пожалуй, это правда, хотя тут же его мысли обратились к мисс Андерсон.
Уж надо думать, она-то не останется глуха к любовной связи между своей столь бдительно оберегаемой подопечной и князем, коль скоро отношения их ни за что иное принять уже невозможно!
Князь, возбуждение и волнение которого перед предстоящим вечером только нарастали, облачился в свои наряды гораздо раньше, чем это было необходимо, и явился в покои лорда Марстона, с тем чтобы поторопить друга.
Он предстал перед ним в полковом мундире и выглядел столь ослепительно и в то же время внушительно, что лорд Марстон просто отказывался взять в толк, какая девушка, пусть даже столь неискушенная, как Локита, не потеряет голову при одном взгляде на такого мужчину.
— Поторопись, Хьюго! — распорядился князь.
— Ты что-то очень нетерпелив, Иван, — благодушно отвечал ему лорд Марстон.
— Мне бы обязательно хотелось, чтобы к приходу Локиты обед кончился и все уже вышли в сад.
— Однако маловероятно, что она сможет появиться раньше двенадцати, — пытался вразумить его лорд Марстон.
— Ты же знаешь, как затягиваются эти застолья.
С этим трудно было поспорить, если учесть, что в помещении, служившем в другое время бальной залой, собиралось до двухсот гостей.
Поскольку вечеринка должна была пройти на русский манер, наряду с шампанским предполагалось потчевать гостей токайским — самым модным напитком в Петербурге.
Княжеским поварам было дано указание щегольнуть набором блюд, способным вызвать лютую зависть у любого хлебосольного парижанина; помимо этого, после прихода Локиты намечена была трапеза целиком по рецептам русской кухни — для тех из гостей, у которых после гаргантюанского пиршества не притупится чувство голода.
Оглядывая спустя несколько часов помещение для ужина, лорд Марстон подумал, что князь достиг своей цели. Увиденное им зрелище по своему великолепию не уступало сценам в Зимнем дворце.
В саду же царила и вовсе колдовская картина.
То была Россия из сказки, Россия, избавленная воображением от жестокости, голода, нищеты и притеснения.
Россия, что существовала в таком обличье только в сердцах тех, кто любил ее беззаветно, невыразимо прекрасная благодаря своей таинственной прелести.
Лорд Марстон пребывал в самом чудесном расположении духа.
Среди гостей князя у него имелось немало друзей, а в числе приглашенных дам обнаружилось такое количество очаровательных особ, что они, пожалуй, вполне могли бы заставить его подзадержаться в Париже на неопределенный срок.
Опомнился он, по сути дела, лишь когда обнаружил приближение князя.
— Она не приехала! — глухо вымолвил князь.
Лорд Марстон извлек из кармана жилета золотые часы. Стрелки показывали час ночи.
— Вероятно, спектакль закончился позже обычного, — предположил он.
— Она никогда не ждет его окончания — ты это знаешь.
Лорд Марстон, пробормотав извинения, оставил даму, с которой только что беседовал, и последовал за князем к дому. Под ногами у них скрипел искусственный снег.
— Что-то случилось… Что-то помешало ей приехать, — произнес князь сдавленным голосом. — Это все проделки старой ведьмы!
— Но она же приняла твое приглашение.
— Тогда почему же здесь нет Локиты? Я послал экипаж к служебному выходу к одиннадцати часам вечера. На козлах был один из моих испытанных людей.
— Наверняка есть какое-то логическое объяснение, — увеличивал его лорд Марстон. — Увидишь, она прибудет с минуты на минуту. Успокойся, Иван, и лучше всего — немного выпей.
Они вошли в гостиную, где он поднес князю бокал с шампанским.
Князь едва пригубил шампанское, а потом, размахнувшись, с внезапной яростью метнул хрустальный сосуд в камин.
— Она не приедет, я чувствую, она не приедет! — закричал он. — Боже мой, Хьюго, я не могу потерять ее!!
Лорд Марстон снова взглянул на часы. Все и впрямь принимало скверный оборот. Они вышли в холл, и тут один из лакеев, что стоял в дверном проходе, повернулся к ним и воскликнул:
— Карета!
Выражение отчаяния с лица князя Ивана тут же исчезло. Он поспешил к выходу.
