Элла Дэниелс - Герой ее романа
Ухмыляясь, Маркус вглядывался в ряды деревьев, пытаясь найти место, где можно было переждать дождь. Дани же замолчала, и единственным издаваемым ею звуком был скрип ее сапог.
Наконец, нарушив молчание, она сказала:
– Флитвуд, вы слышите меня?
Он утвердительно кивнул.
– Флитвуд, я предлагаю перемирие.
Маркиз резко остановился и обернулся.
– Перемирие? – переспросил он с удивлением. – То есть мы перестанем нападать друг на друга?
– Да, конечно. А разве бывают другие перемирия? И вообще, это будет выгодно нам обоим. Не думаю, что поиски Джинни увенчаются успехом, если мы постоянно будем ссориться.
Следовало признать, что в предложении мисс Грин был смысл. И Маркус стал выслушивать ее условия – что-то насчет «хватаний» и что-то про…
Внезапно Маркус отвернулся – он увидел полуразвалившуюся лачугу, стоявшую за двумя гигантскими дубами.
– Сэр, так вы согласны на мое предложение? – спросила Дани.
Но Маркус не ответил. Ухватив девушку за руку, он потащил ее в сторону хижины.
– Прошу прощения, милорд! Я думала, что упоминала в условиях нашего соглашения о том, что меня нельзя хватать.
Маркиз по-прежнему тащил Дани к хижине. Желание укрыться и согреться было для него намного важнее какого-то дурацкого соглашения. Он продирался сквозь кусты, пока они не оказались прямо перед домиком. И все было не так плохо, как представлялось издалека. Природа как бы поглотила это деревянное строение, и домик, со всех сторон укрытый зеленью, казался довольно крепким. Даже крыша была цела. Правда, дверь висела на одной ржавой петле.
Протесты Дани затихли, когда она увидела хижину. Захлопав в ладоши, девушка воскликнула:
– Блестяще, Флитвуд!
Маркус не думал, что существование домика являлось его заслугой, но спорить не стал и следом за Дани шагнул в дверной проем. Роскошный интерьер ошеломил его. Он бы не удивился, если бы узнал, что раньше хижина была чьим-то тайным логовом. Когда-то дорогая мебель обветшала и выцвела. Вода из протекавшей крыши попадала прямо на изношенное кресло.
Им срочно нужно было согреться, и Маркус направился прямо к очагу. Порывшись среди разбитых кирпичей и пепла, он нашел кремень. Увы, маленькой кучки хвороста было явно недостаточно, а сухого дерева в лесу сейчас не найти…
Осмотревшись, Маркус заметил у стены узкую кровать. Стряхнув с нее сухие листья, он сдернул простыни со старого соломенного матраса. Белье оказалось вполне сносным. Он бросил одну простыню девушке, молча наблюдавшей за ним.
– Снимите одежду, – сказал Маркус, почувствовав, что краснеет.
– И не подумаю! – заявила Дани. – Достаточно того, что мне приходится делить это крохотное помещение с вами. Здесь негде уединиться, и если кто-нибудь узнает, что я… – Она побледнела и в гневе воскликнула: – Ни за что!
Маркиз представил Дани… облаченную в одну простыню. В одной комнате с ним. Стиснув зубы, он пробормотал:
– Что ж, прекрасно. Хотите простудиться и умереть? Тогда оставайтесь в своем мокром облачении.
Девушка бросила на него яростный взгляд.
– Сэр, отвернитесь, и я надену платье из сумки.
– Я сделаю гораздо лучше, – пробурчал Маркус. И вышел за дверь.
Но он ушел недалеко – обошел вокруг хижины в поисках дров или еще чего-нибудь нужного. Внезапно он заметил старую деревянную миску. Как она тут оказалась, не имело значения. Подставив миску под проливной дождь, Маркус осушил ее несколько раз и наконец-то утолил жажду.
Вернувшись к двери с миской, он решил еще какое-то время подождать. Но ожидание оказалось нелегким испытанием. Сам того не желая, Маркус напряженно прислушивался, и он слышал каждый шорох ткани. Воображение же рисовало самые удивительные картины – то он представлял прикосновение ее рук к его обнаженному телу, то сам ласкал ее, обнаженную…
Проклятье! Даже на таком холоде горячая кровь приливала к чреслам. Маркус издал отчаянный стон – это постоянное состояние возбуждения было невыносимым.
– Вы уже в приличном виде?! – крикнул он.
– Хотелось бы так думать! – послышалось в ответ.
Маркиз стряхнул воду с воротника и нырнул в хижину. От вида Дани у него перехватило дыхание. Она накинула на плечи простыню, завернувшись еще и в толстое покрывало; причем ярды ткани были художественно обернуты вокруг нее. Волосы же висели густыми прядями – она расплела косу и расчесала их пальцами. И лишь небольшое грязное пятнышко на лице портило впечатление, – иначе казалось бы, что она только что из горячей ванны.
– То платье, что было в сумке, промокло. Если бы я его надела, стало бы еще хуже, – пробормотала она, отвернувшись.
Снова накатило возбуждение, с которым он постоянно боролся. Заморгав, Маркус отвел взгляд и предложил девушке миску с водой.
– Вот, попейте? А потом вы, может, захотите умыться.
Ее руки взметнулись к щекам.
– Что?.. Умыться? – пробормотала она в панике.
Не в силах сдержать улыбку, Маркус поставил миску на стул. Неужели она смущалась из-за своей внешности перед ним?!
– Вы немного испачкались, когда попытались на меня накинуться, – пояснил маркиз.
Дани одарила его уничижительным взглядом.
– Согласно мирному соглашению, сэр, инициирующая сторона данного соглашения имеет право атаковать в любой форме, включая словесную.
Маркус с улыбкой уставился на свою спутницу.
– Вы это серьезно?
Она кивнула и скрестила руки на груди.
– Да, вполне.
– Но это просто нелепо. Я отказываюсь принимать ваши условия.
– Вы уже их приняли.
Маркус нахмурился и проговорил:
– Неужели действительно принял?
– Да, вы согласились, когда взяли меня за руку. Это было как бы рукопожатие, скрепляющее сделку.
– Нет, черт возьми! Это не считается…
– Ах, мне следует добавить Правило Номер Семь: никаких грубых выражений или действий не допускается в присутствии инициирующей соглашение стороны.
– Проклятие… – Маркус ухмыльнулся. – Вы говорите как хитрый политик!
Дани побледнела, и Маркус подумал, что зашел слишком далеко.
– Мисс Грин, я просто хотел…
– И еще одно правило, – перебила она. – Соглашающаяся сторона не должна делать никаких заключений или обидных предположений на основании действий инициатора соглашения.
Маркиз в растерянности заморгал. Вот это дерзость!
А мисс Грин медленно обошла вокруг мокрого кресла, и покрывало шлейфом волочилось за ней. Она вела себя так, словно находилась в самом изысканном бальном зале, облаченная в самый лучший туалет, а не в простыню и покрывало.
