Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны
Темнота затянула промежутки между Камнями, и в темнеющем над ними небе звезды начали свой хоровод. Одна из женщин громко засопела, и король снова обратился к предводителю ирландцев.
— Ты согласен с этими условиями?
Мужчина молча кивнул, и мой отец заставил заложников взяться за руки, после чего их родственник положил свою руку поверх их ручонок. Король осторожно обхватил ладонями переплетенные пальцы их рук, произнеся:
— Клянешься ли ты жизнью своих детей, Ангус Из Ольстера, хранить мир в этом королевстве и добровольно признать меня, Лодегранса из Регеда, своим вождем и королем?
Большой рыжеволосый ирландец склонил голову, но ответил твердо:
— Клянусь!
Руки разжались, и отец устроился на стуле поудобней. Среди зрителей пробежал шумок, раздались вздохи, и где-то вдалеке послышалось слабое уханье совы.
Повернувшись к девочке, отец улыбнулся:
— Сколько тебе лет, Бригит-с-волосами-как-пламя?
Она не отрывала глаз от земли в течение всей церемонии, но сейчас подняла голову и ответила так же твердо, как и ее отец:
— На следующий Самхейн мне исполнится тринадцать.
— А сколько лет тебе, Кевин? Мальчик серьезно поклонился.
— Мне исполнилось двенадцать лет этой весной, господин. — Он уже говорил, как бард, и я предположила, что, когда его голос изменится, об искалеченной ноге и болезненном виде будет нетрудно забыть.
— Оба в том возрасте, чтобы подружиться с моей Гвиневерой, и, без сомнения, они поднимут ее настроение, как и мое, — сказал отец, снова оглядывая круг, потом медленно спросил: — Кто-нибудь против этой договоренности?
Возражений не последовало, и мой отец удовлетворенно кивнул.
— Значит, договорились, — проговорил он нараспев, ставя точку в этом деле и кивая ирландцу. — Тебе и твоим женщинам хотелось бы до завтра оставить детей у себя? Трудно расставаться без боли, даже зная, что они находятся в том же месте, что и вы, но уже под крылом другого человека.
Последовал поток признательности, а потом Кевина и Бригит окружили женщины, а отец объявил совет закрытым.
Дойдя до последней молитвы, он помолчал и высказал еще одну мысль:
— Мы благодарим тебя, о Бригита, за напоминание о том, что жизнь продолжается и мы должны пережить время скорби. Нить жизни всех людей изменяется, но продолжает виться, и только самые надменные считают, что заставили судьбу смириться. Эти дети уже достаточно взрослые, чтобы понять: их жизни навсегда переплелись с нашими. Но они не единственные, которых это касается; их присутствие дает новые силы, новый цвет двору Регеда, и мы, конечно, все станем богаче и счастливее благодаря им. Прими доброжелательно эту мысль, великая богиня, и будь благосклонна к нашему соглашению.
Его слова явились приятным завершением торжества, и я легла спать с новой радостью в душе, горя желанием поближе познакомиться с заложниками, несмотря на то, что они ирландцы.
10 БРИГИТ И КЕВИН
На следующее утро мы встали рано, чтобы сняться с лагеря и попрощаться с ирландскими семьями. Выполняя свои обещания, мой отец дал им лошадей и седла, а Ангус в ответ настоял на том, чтобы мы приняли в качестве подарка одну из его больших собак.
— Честно говоря, — грубовато сказал ирландец, мальчик сильно привязан к собаке и очень хорошо справляется с ней. Разлука с семьей будет легче, если у него останется что-то, напоминающее о детстве.
Мы разделились к тому времени, когда солнце залило своим светом устье реки. Ирландцы направились к новому дому, а наш двор двинулся вдоль горной долины на север, к озеру Виндермер и крепости Эмблсайд. Кевин остался сзади с Руфоном и мужчинами, которые двигались медленнее, потому что везли шатры и всякие атрибуты, а Бригит ехала рядом со мной в свите короля.
Утро было прекрасным, пели жаворонки, в вышине плыли кудрявые облака, и дул слабый ветерок.
— Это похоже на твою родину? — спросила я, заметив, что, как только мы тронулись, девочка стала оглядываться по сторонам.
— Не очень, хотя каменный круг напоминает те, что есть у нас в Ирландии. Скажи мне, — спросила она осторожно, — а в королевском дворце есть часовня?
— Во дворце? — удивленно спросила я. Мне и в голову не приходило, что она думает, будто поселится в доме, выстроенном специально для короля.
— В твоем доме, разве непонятно? У вас же есть дом, где живет ваша семья?
— Ну да… на самом деле их несколько, — сказала я, объяснив, что, сопровождая отца, мы можем останавливаться где угодно, начиная от римских бань до богатой усадьбы, такой, как Патгердейл или большой дом в Эпплби, где под спальни отводился верхний этаж с высокими деревянными столбами, подпиравшими острую крышу. Но не думаю, что любое из этих мест можно назвать дворцом, — заключила я. Встревоженная тем, Что она могла огорчиться, я торопливо объяснила, что нам приходится часто переезжать с места на место. — Разве ты не ездила вместе с двором, когда жила в Ольстере?
Она слегка покачала головой.
— Редко. Мы жили во дворце короля. Даже тогда, когда он был в отъезде… Однако там была часовня. А здесь?
— Ну, — помедлила я с ответом, — есть монастырь, который основал святой Ниннан, — белый дом на берегу Солуэй-Ферта. И время от времени ко двору забредают странствующие христиане, которые, случается, некоторое время живут в пещере у одной из рек. В Карлайле есть развалины церкви, но они заброшены… Вы христиане?
— Я — да, — гордо ответила она. — И мои родители тоже, хотя семья моего кузена Кевина придерживается иной веры. Впрочем, они ни разу не встречали священника, поэтому, наверное, им потребуется больше времени, чтобы найти свой путь.
Я посмотрела на девочку с еще большим интересом; наконец, я из первых рук могла узнать о вере, исповедуемой этими людьми.
Утро прошло в разговорах о чудесах и волшебстве, об отшельниках и святых, и о великих учениях, отстаиваемых ими. Если верить словам Бригит, священники были очень похожи на жрецов, только жертвоприношения у них были другими, и поклонялись они богу в облике человека. Она сказала, что новый бог лично интересуется твоими поступками, в отличие от старых богов, настаивавших, чтобы ты приходил к ним, причем могли прислушаться к твоим молитвам, а могли и не прислушаться.
Я уже знала, что старые боги, если захотят, могут заключить тебя в свои огромные объятия и довести до исступления как от радости, так и от страха. Не похоже, чтобы с последователями Белого Христа происходило то же самое, поэтому я про себя решила, что останусь верна старым богам, и надеялась, что ирландка не будет пытаться обратить меня в свою веру.
