Виктория Холт - Храм любви при дворе короля
Шутки ради я решил подразнить вас… сперва испугать, потом обрадовать. Вы разбогатеете, мастер Мор. Фортуна благоволит вам, король протягивает руку дружбы. Теперь идите… и подумайте об открывающейся перед вами великой стезе. Пусть все видят, как я жалую смелых и честных людей… хоть они и не всегда разделяют мои взгляды.
– Ваше Величество…
– Я отпустил вас, мастер Мор, – с улыбкой сказал король. – Выразите свою благодарность как-нибудь в другой раз. Теперь вам надо побыть одному… подумать об этой внезапной перемене в своей судьбе.
Король отвернулся, позвал пажа, и Томас осознал, что пятится к двери.
* * *Томас медленно шел к реке, где его ждала барка.
Никогда он еще не бывал в таком замешательстве, никогда не сталкивался с такой неожиданностью. Он шел во дворец, готовясь защищаться, а вместо того, чтобы оправдывать свое поведение в суде, столкнулся с гораздо более трудной задачей. Пытался отказаться от назначения ко двору, предложенного самим королем, а отказ определенно рассматривался бы как оскорбление Его Величества.
И все же отказаться надо. Он не желает становиться придворным. Не хочет нарушать спокойного образа жизни. У него есть работа, писательство, ученые занятия, семья. Этого вполне достаточно, ничего больше ему не нужно. Насмешка судьбы, да и только: столько людей мечтает о месте при дворе, стольких снедает честолюбие, а ему навязывают придворную должность, хотя он не искал ее и обязан от нее отказаться.
Когда Томас собирался войти на барку, к берегу подбежал один из слуг кардинала.
Челядь Вулси одевалась не хуже королевской, слуги носили ливреи из малинового бархата, отороченного золотой парчой, даже самые низшие одевались в пурпур с черной бархатной оторочкой.
– Его превосходительство кардинал просит вас переговорить с ним, – сказал слуга. – Не подождете ли у него в покоях, сэр?
– Разумеется, подожду, – ответил Томас, и слуга сопроводил его обратно во дворец.
Томаса провели в покои кардинала, не уступающие роскошью королевским. Ему пришлось пройти через множество комнат в небольшую каморку. Вулси появился там через пять минут.
В алом атласном одеянии с собольим капюшоном он выглядел впечатляюще. О богатстве кардинала ходили легенды. Ему принадлежало несколько роскошных домов, где хранились немалые сокровища. Говорили, что Йорк-хауз и Хэмптон-корт соперничают с дворцами короля. Кардинал жил с большой пышностью в окружении целой армии слуг; у него было два казначея, три гофмаршала, раздатчик милостыни, два телохранителя и два камердинера; были смотрители кухонь, смотритель-эконом и даже смотритель за пряностями; пажам, кухонной прислуге, сторожам и швейцарам он не знал числа; повар его в окружении кухонной челяди важно расхаживал по дворцу, словно маленький царек, в одежде из камчатной ткани, с золотой цепью на шее и, в подражание хозяину, с флаконом духов в кармане.
Поговаривали, что роскошь Вулси превосходит королевскую; а поскольку кардинал выбился из низов, он сталкивался с негодованием знатных, считающих, что среди них ему не место, и завистью худородных, полагающих, что он должен стоять на их ступени. Однако его не трогали нападки ни тех, ни других. Не трогало, что язвительный Скелтон[8] написал стихи, метящие в его образ жизни, и что люди распевают их на улицах:
– Что не бываешь при дворе?
– А при каком?
При королевском
Или Хэмптонском?
Двор короля
Казался чудом всем.
Но Хэмптонский
Затмил его совсем.
Возможно, пелись они, чтобы возбудить гнев короля; но король не гневался на своего фаворита, так как считал, что роскошь, которой окружил себя Вулси, – следствие его королевских щедрот. Он открыл эти фонтаны изобилия и может закрыть их одним лишь словом. В сущности, каждый из них считал себя властелином обоих дворов. Кардинал видел в короле свою марионетку; король же считал своей марионеткой кардинала; никто не догадывался о близорукости другого, и оба были довольны.
Кардинал, несмотря на свое честолюбие, был добрым человеком. Никогда не творил зло ради зла. Им владела одна лишь страсть – честолюбие. К незаметным людям бывал щедр, и слуги очень его любили. Религию он использовал как лестницу к славе и богатству, использовал и людей, а если находил нужным их сокрушить, то не от злобы или внезапного гнева, а только лишь потому, что они становились преградой его честолюбию.
Вулси, как и король, проникся симпатией к Томасу Мору; он видел, что этот человек может быть ему полезен.
Видел он еще и то, чего не заметил король: Томаса Мора не радуют королевские милости. Растерялся Мор не от благодарности; он не знал, как отказаться от почестей, уготованных ему королем. Именно поэтому кардинал и захотел видеть его.
– Рад, что вы вернулись во дворец, – сказал Томасу Вулси. – Нам надо поговорить. Можете быть вполне откровенным, как и я. Не опасайтесь, что ваши слова выйдут из этих стен. Кэвендиш, верный мой слуга, позаботится, чтобы нас никто не подслушал. Так что… давайте высказываться открыто, мастер Мор.
– Что ваше превосходительство хочет мне сказать?
– Лишь одно: вы, я полагаю, обдумываете, как отказаться от королевского предложения?
– Да. Я от него откажусь.
– Не советую.
– Постараюсь вам объяснить. Кардинал поднял холеную руку.
– Не трудитесь. Я понимаю. Вы не честолюбивы. Вы ученый, желающий спокойно предаваться любимому занятию. Мне понятна ваша точка зрения, хоть она и в высшей степени необычна. Я читал ваши литературные произведения и хочу поздравить вас с их совершенством. Вы предпочитаете уединенную жизнь. Однако, если отвергнете дружелюбное предложение короля, совершите глупость. Нет-нет… поймите меня правильно. Если человек не ищет славы, она его не трогает. Но я говорю не о славе… не об успехах, которых вы, несомненно, добьетесь с вашими талантами. Я веду речь о вашей жизни, мастер Мор.
– О моей жизни?
– Она легко может оказаться в опасности.
– Не понимаю вас.
– Потому что не понимаете человека, с которым мы недавно расстались. Вы видите в нем могущественного короля. Не тревожьтесь. Я обещал говорить с вами откровенно, даже о короле. Может, вы сочтете меня неосторожным. Но, мой друг, если вы разгласите то, что услышите сейчас, я откажусь от своих слов. И к тому же, найду средства принудить вас к молчанию. Однако я знаю, что вы неспособны злоупотребить моим доверием. И доверяю вам, как вы доверяете мне. Вы только что стали очевидцем небольшого спектакля в королевских покоях. Очаровательно, правда? Неприметный юрист полагает, что не угодил королю; потом обнаруживает, что король им доволен. Генрих VIII, в сущности, еще мальчик, мастер Мор. Он любит игры, и вы дали ему возможность разыграть премиленькую сцену. Но юный король не всегда так благодушен. Иногда этот хищный звереныш рычит, иногда и набрасывается, я, хоть и очень пристально слежу за ним, не всегда могу спасти жертву от его когтей, даже если и очень хочу этого. Удивляетесь? Послушайте, я питаю к вам симпатию… как и король. Умных и честных людей в королевстве очень мало… прискорбно мало. И найдя такого человека, я не хочу его упускать. Вы мне нужны, мастер Мор, для совместной работы. Могу обещать вам большую карьеру… славу… успех…
