Барбара Картленд - Рожденные в любви
— Вы только разжигаете мое любопытство! Она вздохнула.
— Я думаю, это будет звучать более связно в устах графини, чем в моих, но… ей кажется… что ваш племянник собирается… убить вас!
Герцог уставился на нее.
— Убить меня? — воскликнул он. — Но это же смешно!
— Недавно граф сообщил своим кредиторам, что… после вашей безвременной кончины, которая вероятна… в ближайшем будущем, его мать унаследует… все, чем вы владеете.
В комнате повисла тишина.
Марсия, сожалея о сказанном, не смела поднять глаза на герцога. Она так низко склонилась над Лизетт, что ему был виден лишь ее затылок.
— То, что вы сказали о его матери, — правда, — произнес наконец герцог. — Но мне даже в голову не приходило, что Сардо может использовать это для своей выгоды.
— И немалой выгоды, — уточнила Марсия. — Если он сможет избавиться от вас. Ах, пожалуйста… пожалуйста… будьте осторожны! Вы не имеете права… оставить свое место такому человеку… как он… Я уверена, все люди, живущие в поместье… включая Пьера и мать Лизетт… пострадают… от этого.
— Конечно же, пострадают! Но мне и в голову не могло прийти, что он окажется столь безрассудным, чтобы вынашивать план моего убийства!
— Но это только… предположение, — возразила Марсия. — Никто не может с полной уверенностью утверждать это. Правда графиня разговаривала со своими парижскими друзьями и они рассказали: он где только можно бахвалится тем, что его мать унаследует немалое состояние в случае вашей смерти.
— Чему необходимо помешать любой ценой, — решительно заявил герцог.
Он встал и направился к двери. Марсия с тревогой наблюдала за ним.
«Возможно, мне не следовало говорить ему об этом, — думала она, — но рано или поздно ему все равно пришлось бы услышать это и быть несколько… осторожнее».
И вдруг она вспомнила, как встретила Сардо в сопровождении незнакомого мужчины недалеко от того места, где они сейчас находились.
Скорее всего они не замышляли ничего плохого, просто совершали конную прогулку. Но ей казалось, на месте герцога она считала бы подозрительным каждое движение Сардо, тем более каждую его поездку.
Неожиданно она поймала себя на том, что молится за герцога, за то, чтобы никто не смог причинить ему вред.
Ибо его смерть равносильна неотвратимой гибели chateau.
Герцог остановился в дверях, задумчиво глядя на лежащую перед ним долину.
Неужели это возможно, вопрошал он себя, что родной племянник готов убить его только из-за того, что ему не хватает денег на разгульную жизнь в Париже.
Даже сама мысль об этом казалась ему абсурдной.
И он еще должен опасаться столь презренного человека, замыслившего такое! Способного свести на нет всю его работу над виноградниками, все нововведения, предложенные им! Растратить все на вино и распутных женщин!
«Вероятно, — заключил он, — мне следует давать Сардо больше денег, хотя, видит Бог, это все равно что выкинуть их на ветер!»
Герцог все еще стоял на том же месте, когда вернулся Жак.
Он управлял экипажем, в который была запряжена только одна лошадь, и, судя по всему, сильно торопился.
Герцог, заметив, как он быстро пересекает поле, улыбнулся.
Жак всегда выполнял его указания с точностью до последней буквы.
Остановив экипаж рядом с домом, он подозвал Пьера, который не отходил от Аквилин.
— Подойди сюда и помоги мне перенести все, что я привез, в кухню, — сказал камердинер.
Сгорая от любопытства, Пьер с удовольствием помог ему.
Тем временем герцог зашел в спальню.
— Жак вернулся, — сообщил он. — Так как вы намерены остаться здесь на ночь, я попросил его привезти какую-нибудь одежду для сна.
— Как мило, что вы подумали об этом! — восхитилась Марсия. — После того как уехал ваш камердинер, я и вправду задумалась, не снять ли этот костюм для верховой езды, — в нем так жарко.
Герцог вышел из спальни, вытащил из экипажа небольшой саквояж и вернулся с ним в дом.
Марсия уже поднялась с кровати, бережно положив Лизетт на подушки.
Когда вошел герцог, она стояла на полу, склонившись над девочкой.
Увидев эту картину, герцог подумал, что с нее великий Рафаэль мог написать «Мадонну с младенцем».
— Вот ваш саквояж, — молвил он. — Зная Жака, я уверен, ни одна мелочь не забыта.
— Пожалуйста, поблагодарите его от моего имени. Теперь я наконец смогу переодеться во что-нибудь более легкое.
Герцог вышел, прикрыв за собой дверь.
Марсия скинула жакет, открыла саквояж и заметила, что Жак захватил одну из ее прелестных ночных рубашек и нижнее белье.
Рубашка была сшита из белого сатина и украшена изящными аппликациями из голубого вельвета.
Девушка никогда бы и не подумала, что придется носить ее в крестьянском доме.
Жак не забыл ее щетку для волос, расческу и маленькое дорожное зеркальце.
Оно было гораздо удобнее, чем крошечное зеркало в деревянной раме, стоявшее на туалетном столике.
Марсия расчесывала волосы с таким самозабвением, что они стали искриться.
Они окутали ее тело почти до талии.
Девушка нашла в саквояже и пару комнатных туфель без каблуков.
Приятно удивилась, обнаружив там книгу, которую она читала, — Жак взял ее со столика у изголовья кровати.
Это поможет скоротать пару часов, оставшихся до сна.
В дверь постучали.
Марсия подумала, что это Пьер, но, когда она произнесла: «Entrez»
— в комнату вошел герцог.
— Я думала, вы уехали!
— Совсем наоборот, — возразил он, — и теперь я жду, когда вы сможете отужинать со мной.
— Отужинать? — Марсия с изумлением посмотрела на него.
— Я здесь хозяин, и с моей стороны было бы не совсем вежливо оставить вас в этом доме без какой бы то ни было пищи.
— Я надеялась отыскать что-нибудь на кухне.
— Думаю, вы не отыскали бы там достаточно еды, — продолжал герцог, — тогда как Жак привез некоторые блюда — на свой вкус, — которые нам еще предстоит попробовать.
Марсия рассмеялась.
— Я не верю своим ушам! А что скажут в chateau, когда вы не явитесь на ужин?
— Я попросил Жака сказать всем, что ужинаю у своих друзей и что вы тоже оказались в их доме, так как Аквилин потеряла подкову. Пока кузнец будет заново подковывать вашу лошадь, вы отужинаете с нами.
— Как вы можете столько лгать? — пожурила его Марсия и тут же расхохоталась.
— Двум смертям не бывать, а одной — не миновать. А теперь поспешил в гостиную. И позвольте вас предупредить: Пьер ест за семерых. Так что если мы не поторопимся, на столе может ничего не остаться.
Марсию вновь разобрал смех, но, поднявшись, она с беспокойством посмотрела на Лизетт.
— Мы можем оставить дверь открытой, — успокоил ее герцог. — Так что если она очнется, мы услышим.
