Барбара Картленд - Пленница любви
— Конечно.
— Чего ради вы решили надеть на свадьбу черное платье?
— Все очень просто, — ответила Сорильда. — Мне в буквальном смысле больше нечего было надеть, кроме отвратительных одеяний, выбранных для меня тетушкой для того, чтобы я выглядела как можно уродливее.
Пока Сорильда объясняла, ей показалось, что граф впервые взглянул на нее и словно бы только теперь заметил рыжий цвет волос, белизну кожи и мерцание зеленых глаз, поднятых на него.
Окинув ее внимательным взглядом, он наконец сказал:
— Наверно, она вам завидовала. Надо полагать, мне повезло. Вы могли оказаться и некрасивой.
— Такая мысль приходила мне в голову! — отозвалась Сорильда. Он улыбнулся.
— Я постараюсь вести себя вежливее, чем это было сегодня, и скажу, что мне будет интересно с вами познакомиться.
— Позвольте ответить вам откровенностью и признаться, что мне хочется узнать о вашей собственности, особенно о лошадях.
— Вы интересуетесь лошадьми?
— Три дня назад я наблюдала, как вы мчались по Большому Галопу на великолепном коне.
— Вы наблюдали за мной!
— Я слышала, что вы купили в Таттерсолзе двух отличных лошадей.
— Откуда вы это слышали? — начал было граф, но тут же добавил:
— Глупый вопрос; все, что происходит в моей конюшне, немедленно становится известно во всех конюшнях в округе!
— А раз интересуются вашими лошадьми, то, вы же понимаете, есть и такие, которые интересуются… также и вами.
— А вы?
Вопрос удивил ее, но она искренне ответила:
— Не как мужчиной, а как человеком, выигравшим Золотой кубок на скачках в Аскоте и» Оуксе»15 . Граф засмеялся, запрокинув голову, на этот раз — с искренним весельем.
— Вот это начистоту! — проговорил он. — Не знаю больше ни одной дамы, которая была бы столь откровенна.
— Простите, если это… прозвучало… грубо.
— Нет, ничуть, — быстро возразил он. — Думаю, если мы собираемся строить наш брак на прочной основе, откровенность нам необходима.
— Согласна. Однако вам не всегда может… понравиться то, что я говорю или… делаю.
— Тогда я откровенно скажу вам об этом.
— Это все… упрощает и подводит меня к другому… вопросу.
— Какому же?
— Сколько… денег я могу… потратить?
Граф с удивлением взглянул на Сорильду, и она пояснила:
— Сейчас я располагаю только двумя платьями, которые принадлежали моей матери. В одном из них вы видели меня во время венчания, а другое на мне сейчас. Полагаю, что для вашей жены такой гардероб несколько скудноват.
— Разумеется, — согласился граф. — Тратьте, сколько захотите. Уверен, что вы меня не разорите.
— Кажется, у меня есть немного… своих денег, — начала Сорильда.
— Забудьте об этом! — заявил граф. — Сегодня утром ваш дядя говорил что-то о деньгах, но я сказал, чтобы он связался с моими поверенными. Это не имеет никакого значения, разве что вы хотите быть независимой.
— Только не в отношении денег, — ответила Сорильда. — Я знаю, что моих средств недостаточно для всего, что я хочу… потратить.
Граф рассмеялся снова.
— Вы начинаете пугать меня.
— Я этого вовсе не желаю, но надеюсь… быть одетой в соответствии с положением… графини Уинсфорд.
Граф поглядел на нее и медленно произнес:
— Не сомневаюсь, что это вам удастся, но в то же время не знаю, всегда ли это будет в моих интересах!
Глава 5
Сорильда собиралась ему ответить, но внезапно резко распахнулась дверь.
Дворецкий еще объявлял не совсем твердым голосом: «Леди Алисой Фейн, миледи!»— когда мимо него в комнату влетела женщина, да так стремительно, что Сорильда ошеломленно смотрела на нее, не отводя глаз.
Женщина бросилась к вставшему графу; Сорильда разглядела, что посетительница чрезвычайно хороша собой, с белокурыми волосами — не такими золотистыми, как у герцогини, но определенно светлыми — и большими голубым! глазами, в этот миг потемневшими от гнева.
— Шолто! — воскликнула она, еще не добежав до графа. — Это не правда! Скажи, что это не правда! Голос ее звучал необычайно пронзительно, Сорильде даже почудилось, будто сейчас зазвенят хрустальные подвески на люстре. Казалось, граф не находит слов для ответа, и тогда леди Алисон повернула голову, чтобы взглянуть на Сорильду.
— Это она? Неужели ты мог поступить так низко, так вероломно, так жестоко?
Она больше не кричала; теперь в ее голосе прорывалось рыдание.
Наконец граф обрел дар речи.
— Мне очень жаль, что ты так огорчена, Алисон, — произнес он. — Собственно, завтра утром я намеревался заехать к тебе.
— И сообщить, что женился? — спросила леди Алисон. Ее снова охватил гнев. — Когда несколько минут назад на балу у леди Шрузбери мне сказали об этом, я не поверила!
— Откуда это известно леди Шрузбери? — поинтересовался граф.
— Очевидно, кто-то из твоих слуг сказал ее дворецкому, — ответила леди Алисон. — Но я-то думала, что будь у тебя хоть капля сострадания, ты бы мне первой сообщил о своем намерении жениться!
Сорильда понимала, что графу трудно объяснить случившееся. Не успел он открыть рот, как леди Алисон заговорила вновь:
— После всего, что мы значили друг для друга, после любви, которую я тебе отдала, после счастья, которое мы дарили друг другу, как ты мог? Если ты решил жениться, то почему не на мне?
— Все обстоит не совсем так, Алисон, — начал было граф, но леди Алисон еще не договорила. Она вновь взглянула на Сорильду.
— Что может дать тебе эта женщина такого, чего не дала тебе я? Какими уловками она заставила тебя жениться? Ведь ты всегда клялся, что останешься холостяком!
Она внезапно пронзительно вскрикнула и трагически вскинула руки:
— Как ты мог так поступить со мной! Как ты мог заставить меня так страдать! Я люблю тебя, Шолто. Да, я люблю тебя всей душой, и вот теперь мне предстоит страдать не только оттого, что ты покинул меня, но и оттого, что надо мной будут смеяться все мои друзья!
Почти выплевывая в него эти слова, леди Алисон отошла от графа и встала над Сорильдой. — Я ненавижу вас, — заговорила она, — и если мне удастся хоть как-то вам навредить или причинить боль, будьте уверены, я это сделаю! Если вы воображаете, что сможете удержать в своих когтях самого неуловимого мужчину в Лондоне, то очень ошибаетесь. Он предаст вас, как предал всех других женщин, оказавшихся достаточно глупыми, чтобы бросить к его ногам свое сердце!
Леди Алисон говорила с такой яростью, что на мгновение Сорильде показалось, будто та собирается ее ударить, и девушка невольно отпрянула. Словно подумав о том же, граф крепко взял леди Алисон за локоть и произнес:
