Конни Мейсон - Нежная ярость
Вскоре после этого англичане попрощались и отправились на шлюпке на корабль. О них никто не заговаривал и о документах, лежащих по-прежнему на столе, – тоже.
– Благодарю вас, Габби, – сказал Жан, – что вы явились прекрасным украшением нашего ужина. – Потом он продолжил более серьезным голосом: – Мари объяснила мне, почему вы не хотите возвращаться к мужу, и я полностью согласен. Вы можете оставаться у нас в гостях столько, сколько пожелаете. Теперь, когда вы полностью оправились после перенесенных испытаний, вы, наверно, захотите познакомиться с нашим маленьким островом. Гуляйте, где хотите. Никто не причинит вам вреда.
– Спасибо, капитан Лафит, – сказала Габби благодарно. – Я пробуду у вас, пока не узнаю, что мой муж уехал из Нового Орлеана, а тогда займусь устройством своего будущего.
На следующее утро английские корабли ушли, и в бухте остался только флот Лафита. После завтрака Мари провела Габби по дому своего возлюбенного, занимавшему довольно большую площадь, по периметру дома тянулась веранда, защищавшая от летнего солнца и от зимних ветров.
Главным словом для этого дома было «изобилие». Всего было много – серебра, шпалер, резной мебели, позолоченных статуй и бесценных ковров. В кухне была запасена всевозможная еда, а в прохладном винном погребе бренди и вина из разных стран.
Иногда одна, но чаще с Мари Габби гуляла по острову. Габби узнала, что на Баратарии действует строгий кодекс чести, и женщины имели те же права, что и мужчины. Здесь жили люди разных цветов кожи, и все они могли заводить семью или жить вместе, с кем хотят.
Большинство контрабандистов выглядели как пираты, и многие искоса следили за Габби, но никто не смел приблизиться, особенно когда Габби была в обществе Мари.
Мари рассказала Габби, что Лафит отделывается от англичан неопределенными ответами, а сам посылает срочные письма губернатору и генералу Джексону.
Однажды, почти через месяц после визита англичан, Мари сказала подруге, что у них опять будут к ужину важные гости.
– На этот раз американцы, – объяснила она. – Посланцы генерала Джексона. Может быть, на этот раз они поверят Жану и воспользуются его помощью.
– Так он отверг предложение англичан?
– Господи! – воскликнула Мари. – Он его вообще не рассматривал. Хотя британцы предлагали тридцать тысяч долларов и чин капитана, они требовали, чтобы Жан дал обязательство не нападать на испанские корабли. А второе письмо, от военного флота, вообще содержало неприкрытую угрозу: мол, помогите воевать с американцами, а не то Баратария будет уничтожена английскими кораблями. Жан так разозлился, что ему стоило большого труда не выкинуть посланцев с острова.
– А ты полагаешь, они на вас нападут, если Жан примет сторону американцев? – спросила Габби.
– Риск есть, потому что английские корабли все время где-то поблизости, – Мари махнула рукой в сторону залива. – Но есть более серьезная проблема: люди Жана по-прежнему томятся в тюрьме в Новом Орлеане, а губернатор не отвечает на письма. Жан в очень трудном положении. Он потому и обратился к генералу Джексону.
– Наверно, генерал Джексон серьезно относится к предложению Жана о помощи, иначе он не стал бы посылать сюда людей.
– Жан на это и рассчитывает, – вздохнула Мари. – Хоть Жан и француз по рождению, но прежде всего он гражданин Луизианы и американец.
И Мари, и Габби приложили немало усилий и фантазии в выборе туалетов к этому вечеру. Их усилия не пропали даром – они были восхитительно очаровательны: темно-желтый шелк платья Габби великолепно подчеркивал серебристый цвет роскошных волос, распущенных по молочно-белым плечам, соблазнительно открытому декольте. Мари выглядела не менее обворожительно: зеленый атлас платья облегал ее стройную фигуру, а красота смуглянки стала еще ярче. Черные глаза Жана горделиво блестели, когда он знакомил вошедших Мари и Габби с двумя молодыми людьми, которые уже прибыли и беседовали с ним в зале. Разговор велся на английском языке. Габби неплохо владела английским благодаря урокам, полученным в монастыре. Представляя ее, Жан назвал только ее имя, из-за предосторожности на вполне возможный случай знакомства этих людей с Филиппом.
Капитан Роберт Стоун, казалось, не в силах был отвести взгляда от Габби с того момента, как ее увидел. Его спутник, лейтенант Питер Грей, пристально посмотрел на нее и поздоровался. Однако, услышав имя Габби, мужчины переглянулись, а у Габби от недоброго предчувствия сжалось сердце.
Во время ужина Габби ощущала все возрастающую неловкость от того, что капитан Стоун неотрывно смотрел на нее своими ярко-голубыми глазами. Даже Мари обратила на это внимание и бросила Габби заговорщический взгляд. Габби из-под опущенных ресниц изучала капитана, пока его вниманием завладел Лафит. Лицо капитана Стоуна казалось мальчишеским по сравнению с мрачным выражением лица Филиппа. Он был такой же высокий и атлетически сложенный, но на этом сходство заканчивалось. Его непокорные волосы все время падали ему на лоб, когда он поворачивал голову. По-юношески открытая улыбка обезоруживала, и Габби краснела каждый раз, когда он улыбался ей, что случалось очень часто. Взгляд его был мягким, в нем не было ничего угрожающего. Ей не верилось, что он военный, потому что он не выглядел как человек, способный убивать.
Лейтенант Грей, хотя и моложе годами, выглядел старше. Его серые глаза напомнили ей глаза Филиппа, и невозможно было проникнуть за их суровую завесу. Он казался мудрым не по годам, и инстинктивно она чувствовала, что он может быть очень жестоким. Габби вздрогнула, когда встретилась с ним взглядом. Он посмотрел на нее не как на привлекательную женщину, а как на ценный товар. Она занервничала и обрадовалась, когда ужин закончился и Жан повел мужчин в кабинет, чтобы обсудить дела за бренди и сигарами. Англичан он такой любезности не удостоил. Габби не осталась поболтать с Мари, а сразу направилась в свою комнату.
Оставшись одна, Габби долго размышляла о том, как переглянулись американцы, услышав ее имя, и о расчетливом взгляде лейтенанта Грея. Что это означает? А вдруг Филип до сих пор в Новом Орлеане и пытается найти ее, надеясь, что она жива? Расхаживая по комнате, она подошла к окну и долго смотрела на залив, залитый лунным светом. Она надела просторное платье поверх ночной рубашки, тихонько выскользнула из дома и спустилась по ступенькам веранды. Было тихо, значит, Жан и американцы уже закончили деловые обсуждения и отправились спать. Тропинка, выложенная устричными раковинами, скрипела под ее ногами, пока она шла к песчаному пляжу. Она миновала часового, который был ей знаком, и тот даже не окликнул ее.
