Адриенна Бэссо - Как соблазнить грешника
— Почему бы нам что-нибудь не спеть как обычно?
— Как можно думать о каких-то песнях в такую минуту? — ухмыльнулся Дункан. — Распевать песни и пить эль — это жалкая отговорка, она годится только для какого-то старикашки, которому незачем спешить наверх, где его ждет красавица, согревая ему ложе.
— Жалкий старикашка?! Да разве вы не знаете, что я мужчина в полном расцвете сил? — в тон ему подхватил Гэвин, сдерживая улыбку.
— Твои действия говорят об обратном, — поддел Эйдан.
Гэвин сделал большой глоток эля и громко стукнул дном кружки по столу.
— Интересно, а кто в таком случае сегодня был лучшим на тренировочной площадке? — с ехидной усмешкой спросил он. — Неужели вот эти трое неловких вояк?
Дункан протестующе заворчал себе под нос, а Эйдан что-то промямлил насчет везения: мол, он победил бы, если бы его не застали врасплох.
— Да неужели? — притворно удивился Гэвин. — Ну что ж, в таком случае это говорит о том, что вы еще не дозрели до некоторых вещей.
Осушив до дна кружку, Гэвин затянул песню. Все остальные дружно подхватили ее:
Эй, слушай да разумей,
Вари эль, пивовар.
Даже святой Андрей
Эль считал за Божий дар.
Веселье возрастало, кружки осушались быстрее, а песни становились все более непристойными. Именно этого добивался Гэвин — отвлечь от себя внимание.
Было довольно поздно, когда он взбежал по лестнице в свои покои, прыгая через ступеньку от нетерпения. Ему хотелось побыстрее заняться тем, ради чего он оставил Фиону у себя. О, наверное, она уже ждет его, горячая и полуобнаженная?!
Поднявшись, он замер между двумя дверями, одни вели в его покои, другие — в меньшую по размерам спальню Фионы. Повинуясь безошибочному инстинкту, он толкнул двери ее спальни и вошел. Внутри было темно, что невольно насторожило его.
Свеча не горела. Комнату освещал тусклый свет луны, однако даже при таком скудном освещении виднелось золотистое мерцание, исходившее от ее распущенных волос и окутывавшее мягким очарованием чудесные формы. Как настоящий мужчина, Гэвин ценил женскую красоту, и он сразу понял, какая редкая драгоценность попала ему в руки.
Судя по ее виду, Фиона ждала его распоряжений. На какой-то миг ему захотелось, как можно быстрее сделать то, ради чего он примчался сюда. Для этого надо было всего лишь повелеть: снимай сорочку, ложись и раздвинь ноги.
Посмела бы Фиона его ослушаться? Конечно, нет. Разве днем она не умоляла его, готовая на все, лишь бы добиться его согласия?! Почему же тогда он медлил? Надо сорвать с нее сорочку, повалить на постель и сделать свое дело. Разве она посмеет пикнуть?! Однако Гэвину претила такая грубая прямолинейность. Более того, такое поведение, как это ни странно, угнетало его страсть. Смешно сказать, ему не хотелось выглядеть в ее глазах отвратительным деспотом и грубым животным.
Все-таки он был правителем, главой клана. Гэвин стал вождем очень рано, в двадцать лет. Привыкнув повелевать, он вместе с тем никогда не забывал о своих обязанностях, а умение владеть собой, сдерживать свои чувства Гэвин как раз причислял как к обязанностям, так и добродетелям настоящего правителя.
За многие годы он хорошо усвоил один урок: если плотские наслаждения дают обоюдное наслаждение, то такое наслаждение намного богаче, насыщеннее и глубже. Кроме того, разве любовница вождя клана не заслуживает более почтительного отношения?
— Что ты тут делаешь в темноте? Я думал найти тебя в моей спальне.
— Ты не дал мне никаких указаний на этот счет. — Фиона зарделась, голос ее звучал хоть тихо, но ровно. — Мне показалось, будет лучше подождать тебя здесь, а не проникать без твоего разрешения на твою половину.
Она внимательно следила за каждым его движением, но зеленая глубина ее глаз была невозмутима и спокойна. Несмотря на ее внешнее спокойствие, Гэвин чувствовал, как тревожно бьется ее сердце.
— Если хочешь, можно остаться здесь, — предложил он.
Фиона кивнула в знак согласия. Гэвин подошел к ней поближе, и от пряного аромата ее кожи у него закружилась голова, причем намного сильнее и намного приятнее, чем от выпитого эля. Сердце у него сжалось от сладостного предвкушения. Ему стало жарко. Мягкость и нежность овладели его душой.
Гэвин колебался, не зная, что ему делать, чтобы не напугать ее. Он улыбнулся, но, судя по ее виду, улыбка никак не подействовала на нее.
О, черт!
Он так долго грезил ее прелестями, и теперь, когда они были рядом, пора было приступать к удовлетворению своих желаний.
Гэвин обхватил ее пониже талии и прижал к себе. От ощущения ее мягкого тела он тихо застонал. Но Фиона выглядела по-прежнему невозмутимой и словно застыла в его объятиях. Она его не хотела. Это было очевидно. Гэвин опешил. Такое безразличие в тот самый момент, когда он буквально сгорал от страсти, не могло не раздражать. В чем причина такого поведения? Или ему не хочется верить в то, что какая-то женщина может быть равнодушна к нему?
В таком случае был один способ проверить, так ли это на самом деле.
— Ты дрожишь. Неужели ты боишься меня, Фиона?
Она отвернулась в сторону, и ему сразу стало больно и грустно. Неужели он прав?!
— Я боюсь не вас, милорд. Я боюсь вам не понравиться.
Она лукавила, так как избегала смотреть ему в глаза. Ну с какой стати ей было его бояться?!
— Интересно, где та смелая женщина, которая решительно предлагала себя не далее как сегодня днем?
Фиона вскинула голову. На щеках вспыхнули два алых пятна.
— Она здесь, милорд. Я помню о нашей договоренности.
— Гэвин. Я же говорил, зови меня Гэвин. Хорошо, не буду торопить тебя, но не знаю, надолго ли у меня хватит сил.
Обняв ее одной рукой за талию, он склонился над ней. Глаза Фионы широко раскрылись, когда он приблизил к ней свое лицо. Он нагнулся еще ниже и поцеловал ее. Гэвину нравилось ее удивление, и на миг ему показалось, что она недооценивает своей женской привлекательности. Губы у нее были чудесными, мягкими и возбуждающими.
Она тихо застонала. Ее рот приоткрылся, и он просунул язык дальше внутрь, где столкнулся с ее языком, от которого восхитительно пахло вином и мятой — ошеломляющее сексуальное сочетание.
Гэвин поцеловал ее опять, уже увлекаемый растущей в нем страстью. Большего, ему хотелось большего.
Оторвавшись от ее рта, он нежно провел губами по мочке уха и припал ртом к удивительно нежной коже в небольшой впадине за ухом. И там тоже витал сладостный аромат. Чудесный аромат обволакивал ее всю.
Гэвин опять припал к ее губам, целуя их и не в силах ими насытиться. На миг он совсем забыл, где находится. Все, что было вокруг него, перестало существовать. Вкус ее губ казался волшебно-опьяняющим. Никакое, даже самое тонкое французское вино не шло с ним ни в какое сравнение. Его губы скользнули ниже, в уютную ложбинку между двумя полукружиями.
