Линда Ли - Гордая и непреклонная
Поток ее мыслей вдруг резко прервался. Ей не хотелось признавать, что она чувствовала себя смущенной.
– Я никому не бросалась на шею!
– Тогда как вы назовете то небольшое представление, свидетелем которого я стал у вас в конторе?
– Простым проявлением вежливости.
– Черта с два!
– А почему вас это так волнует? И какое это имеет отношение к тому, что вы солгали мне насчет своего алиби?
– Вы сами говорили, что мне нужно алиби. Микки предложила мне свою помощь.
Микки? Элис плотно сжала губы.
– Кроме того, – продолжал он, – мне не нравится, что мой адвокат спит с человеком, который является моим главным обвинителем. Или, если можно так выразиться, мечтает с ним переспать.
– Что? – выпалила она.
– Я сам видел, какими глазами вы смотрели на Киттриджа. От негодования Элис чуть было не лишилась дара речи:
– Как вы смеете говорить мне такое! Я… я бы никогда…
– Избавьте меня от ваших объяснений, милочка. – Взгляд его стал холодным и беспощадным. – Вы заискиваете перед этой тряпкой Киттриджем и при этом еще подозреваете меня в убийстве.
– Это потому, что вы, вероятно, и есть убийца!
Послышался ее прерывистый вздох, и затем в комнате воцарилась тишина. Элис сама не могла поверить в то, что сказала.
– Извините. Я совсем не это имела в виду.
На его лице появилось зловещее выражение, от которого по спине у нее невольно пробежал холодок. Лишь очень немногие люди осмеливались перечить этому человеку.
– Нет, именно это. Иначе бы вы не повторяли то же самое столько раз. Мне все равно, что подумает обо мне Грейсон. Я не желаю, чтобы вы занимались моим делом.
Элис затаила дыхание, голова у нее пошла кругом.
– Что? – переспросила она.
– Я отказываюсь от ваших услуг, мисс Кендалл. Мне безразлично, даже если мне придется защищать себя в суде самому. Я не хочу вас больше видеть – ни в юридической конторе, ни где бы то ни было.
Ее плечи тут же распрямились, как у военного. Чувство унижения сменилось приливом гордости.
– Что ж, хорошо! Я соберу все бумаги и завтра же утром перешлю их вам.
– Договорились.
Какое-то мгновение Элис стояла неподвижно, пытаясь понять, что она сейчас чувствует. «Ничего, кроме свободы и облегчения», – настойчиво твердила она себе.
Круто развернувшись, девушка устремилась мимо удивленного ее поспешностью Брутуса к парадной двери и вскоре оказалась на знойной душной улице. Но не успела она добраться до городского дома по соседству, окруженного рабочими и грудами песка, как волнение в крови улеглось и действительность начала понемногу проникать в ее сознание.
Ей только что указали на дверь.
От этой мысли у нее неприятно засосало под ложечкой. Как ни трудно ей было в это поверить, но она потерпела неудачу, и теперь ее попеременно бросало то в жар, то в холод.
До сих пор она не знала поражений – по крайней мере, в том, что касалось ее учебы и нынешней работы, поправила себя Элис, глубоко вздохнув. Неудачи в отношениях с людьми стали для нее обычным делом – во всяком случае, с людьми, которые не были связаны с ней кровными узами. А ее родные должны были ее любить.
Она брела куда глаза глядят, не останавливаясь до тех пор, пока ей на пути не попалась маленькая девочка с букетом полевых маргариток. Элис вдруг снова почувствовала себя пятилетним ребенком на кухне у Уинчестера Пула. Он тогда подарил ей маргаритку, сорванную с клумбы в Бостон-Коммон. Однако когда она принялась перечислять по пунктам его преступления против города, которому принадлежал парк, он тут же вырвал стебелек из ее пухлых ручек и, оборвав один за другим хрупкие лепестки, приказал ей убираться к себе домой.
Так закончилась ее первая любовь. Так закончилось ее первое крупное дело. Две совершенно разные вещи, но почему-то сейчас, когда она стояла под палящим летним солнцем, они вызывали в ее душе одни и те же схожие чувства – пустоты и одиночества.
Глава 6
ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ ВЫБИРАЕТ СВОИМ АДВОКАТОМ ЖЕНЩИНУ
Лукас выругался при виде заголовка, напечатанного крупными буквами на первой полосе вечернего номера «Бостон геральд».
– Что все это значит, черт побери? – осведомился он.
Косые лучи заходящего солнца проникали сквозь окна его личного кабинета. Он был одет в белоснежную рубашку, ярко-синий жилет с золоченым пейслийским узором[8] и облегающие брюки для верховой езды, заправленные в сапоги. Брутус выступил вперед, его массивная фигура и свирепый взгляд, как всегда, плохо сочетались с парадным мундиром.
– В чем дело, хозяин?
– Вот, – проворчал Лукас, положив на стол газету и затем снова откинувшись назад в своем кресле.
Лукас поднялся с места, намереваясь отправиться прямо в контору своего брата, находившуюся в деловой части города. Однако ему не пришлось себя утруждать, поскольку как раз в эту минуту в кабинет вошел Грейсон, как всегда респектабельный, в элегантном черном костюме, держа под мышкой свой собственный аккуратно сложенный экземпляр газеты.
– Добрый день, – произнес Грейсон с несвойственной ему беспечностью в голосе.
– Черта с два – добрый! Ты уже видел газету?
– Да, она у меня. Превосходный тактический ход.
– Тактический ход? – переспросил ошеломленный Лукас.
– Да. Это самый лучший способ пустить по городу слух, что Элис Кендалл согласна представлять тебя в суде, и присяжные наверняка явятся на слушание, зная, что женщина, и притом порядочная женщина, выступает на твоей стороне. Жаль только, что ты сначала не обсудил это со мной. – Лицо его вдруг сделалось озабоченным. – Дело в том, что Элис Кендалл наотрез отказывается о чем-либо со мной говорить. Я посылал ей записки, но она уклоняется от встречи. По ее словам, адвокат здесь она, а не я, и если я хочу обсудить ход дела, мне придется иметь дело с тобой.
Грейсон выглядел недовольным, и в любую другую минуту Лукас наверняка улыбнулся бы при мысли, что кто-то посмел обращаться со старшим из братьев Хоторн подобным образом. Но сейчас он был слишком рассержен.
– Я не помещал эту заметку в газету, – заявил он. – Я-то думал, что это сделал ты. О черт, ведь я только этим утром отказался от ее услуг!
Выражение лица Грейсона стало зловещим.
– Что?!
– Она считает меня виновным, – буркнул он, не удостоив брата даже взглядом.
О том, что он не мог выбросить ее из головы, Лукас умолчал. Ее глаза, ее волосы, блестевшие подобно самому лучшему шелку, когда он вытащил из этого проклятого пучка шпильки. И ее тело. Как бы она ни пыталась его скрыть, миниатюрная, чопорная Элис Кендалл подходила ему как нельзя лучше. Досада змеей вползла в его душу.
