Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини
Мишель с благодарностью кивнул ей, а затем посмотрел на Адриана, всхлипнувшего в порыве чувств. Вряд ли он жалел безвременно почившего дядюшку, скорее уж его тронул неожиданный поступок Лучии. И, поймав на себе взгляд хозяина, он хмыкнул и сказал по-русски:
— Я же говорил вам, это необыкновенная женщина!
Что верно — то верно. Необыкновенная женщина выпустила Мишеля из своих объятий, затем обернулась и в последний раз посмотрела на человека, которого любила вот уже столько лет. На секунду её лицо исказилось гримасой боли и отчаяния, но уже в следующий момент Лучия вернула себе прежнюю невозмутимость, и сказала Адриану:
— Ia-m? departe[5]
Глава 34. Александр
— Я переспал с твоей невестой вчера, — вот так, безо всяких вступлений, начал разговор Алексей, едва успев переступить порог гордеевского кабинета.
— Ты… что? — Иван Кириллович, разумеется, услышал всё с первого раза, но всё же счёл нужным переспросить.
— И я сделаю это снова, когда ты уедешь на очередное своё совещание, — беспечно добавил Алексей к вышесказанному, и, скрестив руки на груди, высокомерно посмотрел на Гордеева сверху вниз.
Министр, поначалу, не поверил ни единому слову, отдадим ему должное. О, да, всем давно известно: от Алексея Николаевича ожидать можно чего угодно, но… такого? Нет, не может быть! Очередная грязная клевета, несомненно!
Или нет? Но, как бы там ни было, Иван Кириллович не мог позволить этому заносчивому ублюдку дурно отзываться о его женщине, а потому он нарочито медленно поднялся из-за стола. И если он думал, что полковника с десятилетним опытом армейских будней за плечами испугает его демонстративная хладнокровная решительность, то он очень заблуждался.
Алексей только усмехнулся — своей привычной жестокой усмешкой, и вопросительно изогнул бровь, будто призывая: давай-давай, ну что же ты? Иван Кириллович отчего-то поумерил свой пыл, наткнувшись на ледяной взгляд голубых глаз, преисполненных ненависти. Живо вспомнилось, как Мишель безжалостно спустил его с лестницы Большого дома, и как набросился на него с кулаками, не вспомнив ни на секунду о родственных чувствах. Этот тоже не вспомнит.
И, более того, по Волконскому было хорошо видно — он прямо-таки жаждет драки! И провоцирует его, намеренно провоцирует, негодяй… Оправдав этим собственную трусость, Иван Кириллович уткнулся кулаками в лакированную поверхность стола, но дальше этого дело не пошло, с места он не сдвинулся. Ещё раз ломать только-только сросшийся нос ему не хотелось. И если был способ избежать схватки с этим безумцем, Гордеев искренне желал его найти.
— Алексей, я попросил бы тебя немедленно покинуть мой кабинет! — Сказал он первое, что пришло на ум.
— А я, Иван, попросил бы тебя немедленно покинуть мою квартиру! — Парировал Волконский с усмешкой. — Если мне не изменяет память, твоего здесь ничего нет. Поправь меня, если я ошибаюсь.
— Что тебе нужно? — Начиная терять терпение, спросил Гордеев. Руки его сжались в кулаки самопроизвольно, и ничего на свете он не хотел так, как съездить Волконскому по его ухмыляющейся слащавой физиономии, да посильнее! Но слишком велик был риск получить сдачи, а рисковать в таких вопросах Иван Кириллович не любил.
— Предлагаю поделить её по-честному. Скажем, ты — с понедельника по среду, а я — с четверга по субботу! — Продолжал глумиться Волконский. — Воскресенье, так и быть, пусть отдыхает.
— Алексей, какого чёрта…
— А-а, прошу меня простить, не учёл особенностей твоего возраста! Каждый день, наверное, это слишком для тебя, да? Тогда давай так: ты будешь приходить к ней по чётным дням, а я — по нечётным. С неё всё равно не убудет, а мы с тобою останемся в неизменном выигрыше!
А вот это было уже последней каплей. Про возрастную немощность упоминать явно не стоило, да и говорить об Алёне в таком тоне — тем более. Чаша ангельского терпения Ивана Гордеева переполнилась, и он, уже не отдавая себе отчёта в собственных действиях, с яростным воплем бросился на Алексея. И в следующую же секунду отлетел к стене, опрокинув высокий напольный светильник с инкрустированной ножкой. Загремело дерево, зазвенело стекло, Иван Кириллович повалился прямо на осколки и поранил руку, но, не замечая этого, вновь поднялся и предпринял повторный штурм. На этот раз они сцепились не на жизнь, а на смерть, и неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не своевременное появление Мишеля.
Сына с визитом Гордеев сегодня не ждал, но был сказочно рад его появлению, потому что первым делом Мишель оттащил Алексея в сторону, и, хорошенько приложив его об стену, вцепился в плечи дядюшки мёртвой хваткой, и сказал:
— Немедленно прекрати.
Полковник Волконский, разумеется, ожидал совершенно другой реакции.
— Что?! Прекратить? Миша, да на чьей ты стороне?! Как ты можешь защищать этого ублюдка? Давай просто выбросим его в окно и дело с концом! Здесь высоко лететь, он наверняка разобьётся!
— Я сказал, прекрати. — Сквозь зубы произнёс Мишель, и у Алексея сложилось неизгладимое впечатление, что ещё секунда — и племянник его ударит.
— Что с тобой? — Уже гораздо спокойнее спросил он тогда.
Гордеев, тем временем, поднялся на ноги, и, посмотрев на свою окровавленную ладонь, порезанную осколками, невесело усмехнулся. А затем поднял взгляд на своего спасителя, и сказал еле слышно:
— Спасибо, сынок. Ты вовремя!
Эта фраза Мишелю тоже не понравилась, да ещё похлеще, чем Алексей с его никуда не годным поведением! Гордеев вёл себя так, будто они и впрямь заодно, и это Мишеля покоробило. Ох, господи, ну и куда деваться теперь? Что делать, что говорить? Позволить Алексею убить-таки его отца или избить до полусмерти? Или продолжать заступаться за это ничтожество? Мишелю в тот момент подумалось, что какое бы решение он не принял — всё равно оно будет неправильным.
И тогда он подумал о матери: а чего бы хотела она? К сожалению, ответ был слишком очевиден, и поэтому Мишель ещё крепче прижал Алексея к стене, не давая ему вырваться и вновь броситься на Гордеева.
— Оставь нас, — сказал он, но прозвучало как приказ. А полковник Волконский привык исполнять приказы только вышестоящих по званию, и никак иначе. Других авторитетов для него не существовало никогда, он и собственную мать-генеральшу редко когда слушал, что уж говорить о племяннике?
— Ты ещё смеешь мною командовать? — С вызовом спросил Алексей, призывая на помощь те самые повелительные интонации, от которых трепетали его солдаты. Но на Мишеля приём не подействовал, более того, он только удвоил его решимость.
