Шахразада - Избранница Шахрияра
– Ах, услышал бы повелитель всех правоверных твои слова, уважаемый Шахземан! Поверить им так сладко. Но разум желает быть судьей… И судья этот безжалостен: на рассвете третьего дня я останусь без дочери, моей мудрой и веселой Шахразады.
Шахземан лишь молча покачал головой. У него не было слов ни чтобы утешить визиря, ни чтобы обнадежить его.
Ахмет, не простившись, ушел. Лицо его все так же заливали горькие слезы расставания навеки.
Внезапно Герсими воскликнула:
– Шахземан, мой муж и господин! Кажется, я знаю, как помочь моей сестренке, любимой наставнице! Я немедленно отправляюсь к ней!
– Ах, глупая женщина! Ты отправляешься… Мы посетим дом визиря вместе. Я никуда тебя одну не отпущу. Пусть нас будет сопровождать целая сотня отборных янычар!
– Да будь их хоть три сотни! Я согласна! Только медлить нельзя! Собирайся же поскорее!
Лихорадочный румянец окрасил всегда бледные щеки Герсими. Решение казалось ей таким простым, а загадка – такой легкой, что она почти приплясывала на месте. Шахземан, видя нетерпение, которое снедало жену, не стал медлить ни минуты.
Не успело солнце скрыться за горизонтом, как портшез, за занавесями которого скрывались Герсими и Шахземан, уже проплыл через главные дворцовые ворота. Глашатаи не кричали: «Дорогу царскому чиновнику!», но любому, кто вышел бы в этот миг на городские улицы, стало бы ясно, что так может передвигаться лишь сановник по чрезвычайно важным и срочным делам.
И был бы прав, ибо есть ли дело, более важное и срочное, чем спасение друга?
Свиток четырнадцатый
В доме визиря царила печаль. Нет, никто не лил слез, не причитал, вырывая пучки волос: «На кого ты нас покидаешь!», и не стенал. Но тишина, что поселилась в некогда веселых и шумных комнатах женской половины, где царили умные дочери визиря Шахразада и Дуньязада, угнетала куда сильнее, чем водопады слез.
– Аллах всесильный, – прошептал Шахземан. – Да они уже похоронили свою дочь! Они уже простились с Шахразадой, жена моя!
– Тем больше обрадует их известие, что она будет жить! Не медли же, муж мой. Ночь коротка, да и день не длиннее…
– Как скажешь, моя греза!
Шаги визиря Ахмета раздались в тишине дома подобно грому.
– Да будет мир над вами, мои гости! От всего сердца рад был бы вас приветствовать в этом доме, однако сегодня, боюсь, Шахразаде не до гостей.
– Почтенный визирь, уважаемый Ахмет! Не в гости мы пришли и не яствами надеемся насладиться. Прошу тебя, проводи мою жену и меня в покои твоей мудрой дочери. Герсими, да хранит ее Аллах всесильный, придумала, как превратить последний день ее жизни в тысячи и тысячи дней…
– Увы, – визирь покачал головой. – Мой дом сейчас не место для шуток. И сколь бы я ни уважал тебя, принц Шахземан, но этой просьбы выполнить не могу. Дай моей дочери проститься с миром, домом, матерью и сестрой. Не прельщай ее пустыми надеждами!
– Аллах великий! Как иногда упрямы могут быть старики! – воскликнула в гневе Герсими. – Тебе, глупец, говорят, что угроза смерти не так велика, что есть возможность отвести ее вовсе! А ты не веришь и не даешь нам это сделать…
– Девочка моя, – визирь взглянул в лицо Герсими глазами, полными слез. – Я рад, что у моей Шахразады такие друзья. Рад, что мне будет с кем оплакать мою умницу. Однако не пущу вас в ее покои – не смущайте душу дочери…
Герсими в отчаянии посмотрела на мужа. Тот едва заметно пожал плечами, не зная, какие слова найти, чтобы убедить визиря.
– Отец, – раздался от дальней двери голос Шахразады. – Впусти моих друзей да вели подать сладостей в восточную комнату. Пусть их попытка будет тщетной, но они хотя бы попытаются. Да пребудет над вами благодать Аллаха всесильного, друзья мои!
Глаза Шахразады были сухи, а в голосе звучало такое отчаяние, какого не выказали бы и сотни плакальщиц.
Герсими с любопытством оглядывалась по сторонам: как бы ни был прекрасен дворец, как бы ни была уютна Белая башня, сейчас ее глазам открывался совсем иной, настоящий мир. Мир обычных людей, пусть и близких ко двору, но мир простой семьи, в которой дети любят родителей, а те души не чают в детях.
Восточная комната сейчас была погружена в полумрак: солнце из нее давно ушло, а тусклой свечи было недостаточно, чтобы рассеять тьму, затаившуюся в углах.
– Аллах всесильный, Шахразада, что это такое?
Рука Шахземана указала во тьму.
– Где именно? Я ничего не вижу…
– Вот и я ничего не вижу! Почему к приходу друзей не накрыт пышный стол? Почему в комнате пусто, даже мухи покинули ее в печали? Где музыканты? Почему печальна ты сама?
– Ах, друг мой, – едва заметно улыбнулась Шахразада. – Ты хочешь развеселить меня, отвлечь от печальных мыслей. Благодарю, это льстит мне. Но, увы, нет у меня сил слушать пение, как нет сил угощаться сладкими финиками. Ибо завтрашний закат будет закатом моей юности. И как мне не увидеть более рассветов, так и моей семье более не увидеть меня…
– И это моя мудрая наставница, – укоризненно покачала головой Герсими. – Это та, каждое слово которой призвано учить меня!
– Я честно исполнила свой долг, сестра, – ответила Шахразада. – Ты теперь настоящая жительница прекрасной Кордовы, достойная жена своего мужа. А я…
– А ты глупая девчонка, которая отказывается от сладкого и готова умереть от голода в шаге от стола, полного яств!
– Ты о чем, Герсими?
Сердце девушки забилось от радости, ибо в голосе ее наставницы зазвучали нотки обиды.
– Я о том, почтенная моя учительница, любимая сестра, что знаю, как тебе уберечь свою жизнь. Знаю, как прожить дольше, чем до послезавтрашнего восхода!
– Я не буду прятаться, – гордо выпрямилась Шахразада. – Не сбегу, чтобы не призвать гнева владыки Кордовы и его наследника на голову моего отца!
– О Аллах, – почти простонала Герсими. – Но тебя же никто не заставляет прятаться!
– Но иначе, увы, мне не выжить…
– Ну почему?!
Шахземан не выдержал, ибо зрелище Шахразады, ведущей себя будто гордая горянка над пропастью, было столь же непривычным для него, как зрелище солнца, встающего на полуночи.
– Почему, упрямая дочь ишака, ты не хочешь выслушать нас? Раз уж ты впустила нас в дом, помолчи и дай нам сказать. Клянусь Аллахом всесильным, сединами моего отца и мудростью жены, что мы бы не пришли сюда лишь из пустого сочувствия.
– Да будет так, друзья мои. Рассказывайте.
Шахразада опустилась на подушки. Герсими и Шахземан, перебивая друг друга, поведали девушке и о корабле-пленителе, и о том, как Шахрияр на руках внес красавицу-пленницу в свою каюту. Как испугался спасенной девушки корабельный лекарь; как Белль, порождение Мрака, попыталась свести в могилу Шахрияра, дабы стал он первым в цепочке смертей, вошедшей в Кордову вместе с кораблем принца. Как могучей Фрейе удалось пленить Белль и заточить посланницу Зла в клетку, в какой некогда содержалась злая джинния.
