Кристина Додд - Босоногая принцесса
– Вы считаете это хорошей едой? – Он смахнул все с подноса. Чашка с блюдцем, ударившись о стену, разлетелись на осколки. Пончики упали на пол, а за ними и письмо.
Уголек с воплем бросился наверх. Увидев черепки, Эми рассвирепела.
– Хотя мисс Викторина не могла себе позволить белую муку, мясо и яйца, чтобы самой что-то испечь, для вас она купила самое лучшее.
– А вы чем бы меня кормили? Кашей?
– Каша – это обычная пища на этом острове.
– А я не совсем обычный человек!
– Это понятно. Обычные рыбаки и фермеры работают. Они что-то делают. А вы открестились от ответственности и превратились в не что иное, как уродливую бородавку на благородной заднице Англии. – Она уже перешла на крик.
Его голос, напротив, становился все тише и холоднее.
– Вы слишком откровенны, милая девушка. Леди таких слов не употребляют, и они, во всяком случае, так не разговаривают с теми, кто выше их по положению.
– Я никогда не разговаривала бы так с теми, кто выше меня по положению. – Эми сжала кулаки, и ее глаза стати цвета разбушевавшегося океана.
Она была великолепна. Ему захотелось встряхнуть ее. И поцеловать. И овладеть ею. Чтобы она поняла значение слова «беспомощность», как только что она дала понять ему.
Отчаянный возглас отвлек их:
– Дети. Дети! – Мисс Викторина стояла, заломив руки и глядя то на Нортклифа, то на Эми, то на разбитую посуду. – Что вы делаете? Что вы сделали?
– Он эгоистичный, самодовольный, заносчивый болван, который заслуживает того, чтобы умереть с голоду. И пусть собирает с пола пончики и ест их в темноте и холоде. Пусть подавится этими пончиками. – В ярости Эми бросилась бежать вверх по лестнице.
Джермин смотрел ей вслед, проклиная ее за то, что позволил ей так себя разозлить.
Но у него не было другого занятия, кроме чтения. Его одолевала скука. А руки… руки просто чесались от желания прикоснуться к ней. Он встречал гораздо более красивых женщин, танцевал с ними, а если они были дамами полусвета, спал с ними. Но он не встречал женщины, которая так смело бросала бы ему вызов, как Эми Розабел. Когда она смотрела на него, ее глаза сверкали, своим острым языком она рвала в клочья его достоинство, но то, как она двигалась, заставляло его сердце биться быстрее обычного… и приводило его самого… в смятение.
Он мог бы винить в своем безумии то, что его заперли в четырех стенах, но ведь он почувствовал какое-то волнение, как только увидел ее в первый раз… когда она протянула ему стакан с ядом. Тогда он отмел это: хозяин никогда не связывается со служанками. Но он дал волю своему воображению и своим желаниям, обнаружив, что она не была его служанкой. А то, что она своим поведением бросила ему вызов, лишь подстегнуло его. Когда ее не было рядом, он думал о ней. Кто она? Почему она такая колючая? Он еще никогда не чувствовал себя таким живым, как в ее присутствии. А вожделение просто сводило его с ума. Как можно желать такую мегеру, как Эми.
– Она разбудила во мне все самое худшее.
– Я знаю. Вы оба…
Джермин услышал дрожащий голос мисс Викторины. Он почти забыл, что она еще не ушло.
– Мне не следовало разрешать ей… спускаться к вам одной. Особенно с такими… плохими новостями.
К своему ужасу, он заметил, что мисс Викторина плачет и мужественно старается это скрыть.
– На самом деле она милая девушка, а вы… хороший мальчик, но вы… как вода и масло…
– А масло все время начинает воспламеняться. – Он старался, чтобы голос был ровным и невыразительным.
Мисс Викторина с трудом наклонилась и стала собирать осколки посуды.
– Да, милорд, очень точное сравнение. – Она дотрагивалась до черепков так, как мать дотрагивалась бы до покалеченного ребенка, – осторожно и с любовью.
Чувство вины охладило его ярость. Он вспомнил, что посуда, на которой она подавала ему еду, была вся выщерблена, а мисс Викторина обращалась с ней так, словно она должна была прослужить ей до конца жизни. А возможно, каждый предмет хранил память о прошлых поколениях ее семьи.
– Разрешите, я вам помогу. – Цепь это ему позволяла.
Но когда он приблизился к ней, она вздрогнула. Он ведь приставлял нож к ее горлу. А потом, пусть из лучших побуждений, он так ее толкнул, что она ударилась, и он видел синяки на тонкой коже ее рук и то, как она потом хромала.
– Милорд, позвольте я сама…
Джермин никогда раньше не считал себя никчемным человеком, но сейчас почувствовал себя и бесполезным, и беспомощным. Когда ему об этом говорила Эми, он ей не верил и относился к ее словам с презрением. А теперь задумался. Если человек ведет себя, как избалованный мальчик, а вину сваливает на другого, разве он на самом деле не избалованный мальчишка?
Мисс Викторина придвинула к себе поднос и протянула Джермину письмо.
Он узнал почерк дяди Харрисона и сунул письмо в карман.
Мисс Викторина подняла с пола пончики и стряхнула с них пыль.
– Я их заберу, а вам принесу чистые и налью вам чашку чаю.
А грязные съест сама.
Он схватил с подноса два пончика.
– Нет, я съем эти.
– Что вы… вы ведь маркиз Нортклиф. – Большая слеза скатилась по щеке мисс Викторины. – Вас следует кормить бифштексами и клубникой, а не грязными… пончиками.
– Единственное, что доставляло мне удовольствие, пока я сижу в этом погребе, это то, что я мог есть простую пищу. – Он откусил от пончика порядочный кусок и понял, что плохо смахнул с него грязь. Песок заскрипел у него на зубах. Но он не подал виду и решил польстить старой леди: – Мне всегда нравилось, как вы готовите, мисс Викторина.
Он жевал и улыбался с восторгом, на какой только был способен. Но он видел, что мисс Викторина не успокоилась, и понял, что его энтузиазм был неуместен.
– Мисс Викторина.
Она посмотрела на него, и в ее глазах он не увидел признаков ни безумия, ни старческого слабоумия. Но в них была такая глубокая печаль, что ему стало стыдно, как же он не замечал ее раньше.
– Мисс Викторина. – Он помог ей встать. – Принесите сегодня вечером ваш челнок и научите меня, как вышивать бисером.
– Разве вам интересно вышивать? – Ее взгляд упал на черепки, и губы задрожали.
– Мне не так интересно вышивание, как ваше общество. Я чувствую себя здесь одиноко, мисс Викторина, а мне, вероятно, придется провести здесь еще немало дней. – Он вымучил эту просьбу из самой глубины своего бесполезного, эгоистичного сердца. – Вы не согласились бы проводить со мной вечера?
Мисс Викторина сначала будто повеселела, а потом снова умолкла.
– Я сказал что-то не так?
– А как же Эми? – разочарованно протянула она.
– Пусть тоже приходит. – Он будет вежлив, даже если это его убьет.
