Дебра Дайер - Возлюбленная колдуна
Лаура была не в силах отвести взгляда от синих глаз Коннора. Ее кожа пылала, как будто она стояла голая под летним солнцем. Что скрывается внутри этого человека? Ее охватило искушение исследовать его слой за слоем, проникать в его душу, чтобы узнать, действительно ли там найдется для нее место. Боже милосердный, она определенно сходит, с ума!
— Возможно, вы действительно недалеко ушли от ваших возлюбленных варваров-викингов, мистер Пакстон, но уверяю вас, про меня этого сказать нельзя.
Коннор взглянул на Филиппа, и его губы искривила дьявольская усмешка.
— В этом я всей душой с вами согласен. Вы, мистер Гарднер, в девятом веке не прожили бы и недели.
Из-под накрахмаленного белого воротника рубашки Филиппа поползла краска. Вскоре все его лицо стало пунцовым от ярости.
— Кажется, мне пора раскланяться, — обратился он к Лауре. — Вы не проводите меня?
— Конечно, — ей не терпелось увести Филиппа из комнаты, подальше от совершенно невыносимого, но сумевшего полностью завладеть ее любопытством викинга.
Глава 9
Коннор смотрел из окна гостиной, наблюдая, как Филипп Гарднер шагает по выложенной кирпичом дорожке, ведущей от входной двери на широкую улицу. Кончиком трости Гарднер тыкал в белые сугробы по обе стороны от дорожки, оставляя дырки в сверкающем снегу.
— Этот Филипп Гарднер — типичный мужчина вашего века?
— Он — типичный житель Бостона, — ответила Софи.
Коннор смотрел, как Гарднер миновал узорные железные ворота и забрался в черный экипаж, запряженный парой серых коней. Его походка была такой жесткой, а спина такой негнущейся, как будто в его тело, от макушки до пяток, вставили жесткий стержень. Неужели Лауре нравятся такие мужчины?
— От него пахнет, как в гареме у султана. Софи засмеялась, и он обернулся и недоуменно взглянул на нее.
— Коннор, большинство мужчин в нашем веке пользуются духами.
Коннор мгновение размышлял над этим фактом.
— Не думаю, что захочу пользоваться такими духами.
— Конечно, — Софи улыбнулась, и ее темно-синие глаза весело заблестели. — Сомневаюсь, что этот приторный аромат, излюбленный Филиппом, подойдет вам. Но вы можете попробовать лавровишневую воду. Она чрезвычайно нравится… — Софи замолчала — в комнату ворвалась Лаура.
Она захлопнула за собой дверь, прислонившись у дубовой панели с бешено колотящимся сердцем, переводя взгляд с викинга на тетю — людей, перевернувших всю ее жизнь.
— Ты выглядишь так, как будто за тобой гналась тысяча разбойников, — сказал Коннор, и улыбка заиграла на его губах.
— Для меня более чем достаточно одного викинга!
— Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, — Коннор прижал руку к груди. — Ты — мое сердце.
Лаура встретила его взгляд, и ей стало трудно дышать. Коннор стоял перед окном, в раме золотистых бархатных штор, окутанный сияющим ореолом солнечного света — воплощение силы и мужества.
Лаура впитывала в себя это зрелище, как промерзшая земля впитывает первые теплые лучи весеннего солнца. Ее сны могут стать правдой, и эта возможность нашептывалась ей на ухо, манила ее, как песня сирены.
Она отвела от Коннора взгляд, сжав пальцы в кулаки и прижимая их к твердой дубовой двери за спиной. Она не могла даже себе вообразить жизнь с этим человеком. Это было опасно. Чересчур опасно.
— Тетя Софи, вы полагаете, что было разумно знакомить Коннора с Филиппом?
— Он настаивал на знакомстве, — Софи взглянула на Коннора, очевидно, призывая его на помощь. — Не так ли?
— Я хотел видеть человека, который намеревается похитить мою женщину.
— Твою женщину? — глаза Лауры метали в наглеца молнии, внутри нее разгорался гнев, враждующий с возбуждением, которое она отказывалась замечать. — Я не твоя женщина!
— Ты моя, — он опустил глаза, устремив на нее смелый, голодный взгляд, от которого у нее побежали по коже мурашки, как будто он сорвал с нее одежду и ласкал ее голую кожу. — Со временем ты поймешь, что мы принадлежим друг другу.
— Ну ты, надменный варвар… — она направилась к нему, чтобы взглянуть ему прямо в лицо. — Викинг, пойми же, что я не принадлежу ни тебе, ни кому-либо еще.
— Этот Филипп Гарднер считает, что ты — его собственность. — Глаза Коннора прищурились. — Я видел это по тому, как он прикасался к тебе.
— То, как ведет себя Филипп по отношению ко мне, тебя не касается, — отрезала Лаура, сумев сохранить ровный тон.
— Неужели люди в вашем столетии не защищают то, что им принадлежит?
— Я — не движимое имущество. Очевидно, ты не имеешь ни малейшего представления о поведении джентльмена в нашем веке.
— Ты права. Я не знаю, как ведут себя эти джентльмены, — сказал Коннор, подходя ближе. Манящий запах его кожи дразнил ее. — Но я знаю, как мужчина должен обращаться с женщиной, которую он любит.
— Пусти меня! — выдохнула Лаура, когда он схватил ее за плечи.
— Я никогда не отпущу тебя, — прошептал Коннор, и его низкий голос обволакивал ее, как теплый бархат.
— Я требую, чтобы ты… — Но ее слова пропали в неожиданном вздохе, когда он прикоснулся к нежной коже за ее ухом. По телу Лауры пробежала дрожь. — Прекрати!
— Ты можешь себе представить, насколько ты прекрасна в моих глазах?
В его объятиях Лаура чувствовала себя прекрасной и любимой. Он заставлял ее испытывать чувство, как будто она была единственной женщиной, до которой он хотел дотронуться, единственной женщиной, которую он хотел целовать, единственной женщиной, которой он хотел обладать. Она старалась вырваться из его чересчур искушающих объятий, сражаясь с пробуждающимся в ней опасным желанием.
— Пусти меня!
— Ты, — дыхание, дающее мне жизнь. —
Он все крепче прижимал ее к себе, левой рукой обхватив ее талию, правую руку положив ей на спину. Тепло его тела стремилось к ней, окутывало ее, обволакивая манящим к себе жаром.
— Это неприлично, — пробормотала Лаура голосом, превратившимся в шепот.
— Может быть, но показать женщине, насколько она желанна, всегда прилично. — Коннор прижал раскрытые губы к шее Лауры, кончиком языка касаясь ее кожи. Огонь, разжигаемый им, спускался спиралями, как горящая стрела, по ее телу до кончиков ног. — Я хочу тебя, что бы это слово ни означало.
— Ox! — Лаура проглотила комок, пытаясь укрепить свою оборону, гибнущую в огне, который он разжег в ней. — Ты должен…
— Попробовать вкус твоих губ.
— О нет! — Она подняла глаза, но его пылкий взгляд лишал ее воли. — Как ты смеешь!
— Конечно, смею. — Он смотрел на нее, и на его чувственных губах играла улыбка, не давая ей вздохнуть.
