АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ - ФОРПОСТ – 4
'Нифига'
– Значит так, братцы. Через неделю я ухожу. Настя идёт со мной и это не обсуждается. А вы…
Маляренко обвёл глазами стоявших перед ним моряков с 'Мечты'. Мужчины были крайне серьёзны и сосредоточены.
– … а вы подумайте. Неделя у вас есть. Кто захочет…
Народ зашумел.
– Молчать!!!
Мужики замерли.
– … кто захочет идти со мной – жду здесь. Через неделю.
Ваня помолчал.
– Идите, братцы.
'Они у меня умницы, они всё понимают'
Эту мантру Иван читал себе всякий раз, когда на горизонте показывались любимые. Смотреть им в глаза Маляренко не мог. Не мог и всё тут! Ему было так стыдно, что он, ради каких-то призраков из прошлого, оставляет свою семью. Своих ненаглядных. Здесь и сейчас.
Всю последнюю, перед выходом неделю Иван провёл между 'Мечтой', которую он готовил к походу лично и беседкой на пляже за домом. С детьми.
'На меня ни один не похож'
Анечка была точной копией Маши, а маленький Ванечка – Тани. Иван до одури накупался с детьми в море, набегался в догонялки и наигрался в прятки. Впрочем, в прятки играть было сложно. Бим, зараза такая, своим лаем точно обозначал место, где прятался хозяин.
Неделя пролетела незаметно.
Утро перед сбором Иван провёл в тревожном ожидании. Живот постоянно сводило от мысли, что никто не придёт. Потом Ваня подумал о том, что будет, если хоть кто-нибудь из экипажа всё-таки явится и живот сразу стало сводить в два раза сильнее. Ему было совестно отрывать мужчин от своих семей. От своих детей. Может быть, навсегда.
Маляренко сидел на пирсе, обхватив руками тощий живот и раскачивался из стороны в сторону.
'Никто не придёт'
Из его дома вышла заплаканная Настя, следом, с её малышом на руках, на веранду вышла Таня. Маша же со вчерашнего вечера заперлась у себя в спальне и никого к себе не пускала. Посёлок притих. На улице не было ни одного человека. Где-то вдалеке громко хлопнула дверь.
– Гошенька, не ходи, миленький!
– Отстань, дура!
– Ради сына, прошу…
Слова утонули в рыданиях. Через три минуты у пирса показался красный как помидор Ермолаев.
– Что за дура, что за дура…
Увидев Настю и шефа, лейтенант ещё больше смутился.
– Понапридумывала себе невесть что. Истеричка.
Ваня только и смог, что кивнуть.
'Сам ты дурак зелёный, Ермолаев'
Через пять минут к пирсу притопал весь обвешанный узелочками 'в дорогу' Франц. Вдова казнённого Лёхи-рыжего, с которой он жил, отпустила немца без истерик. Любви между ними особой не было. И детей общих – тоже. Так. Просто жили вместе.
Франц деловито кивнул товарищам и уселся рядом с Игорем. Ждать.
Следующим заявился Виталик. Да не один, а с женой и ребёнком. Гордо выпятив грудь, бывший зек продемонстрировал всему Севастополю, какая у него умная и послушная жена. Хоть и из 'не наших'. Надя с ребёнком ушла в гости к Лили Маршалл, а боцман припал на корты рядом с немцем и щедро поделился со всеми тыквенными семечками.
Когда солнышко окончательно взошло и стало припекать от всей души, а Иван совсем уж было решил, что бахчисарайских ждать смысла нет, из-за лодочного сарая выехала тележка, которую тащили два ослика. На облучке сидел угрюмый Лом-Али, а позади него пьяные в дюндель, лежали Петя и Дима.
– Вот шеф. Заехал по пути в гостиницу, ослов напоить, а напились эти… ишаки!
Азербайджанец отвернулся и пробормотал что-то по-своему.
У Вани отлегло от сердца. Не понятно, почему, но настроение стремительно пошло вверх. Никто из ребят его не бросил. Так или иначе, но добрались все.
Боцман и моторист сели в лодочку и поплыли смотреть, что и как происходит на 'Мечте'. Виталик считать погруженные шефом припасы, а немец – копаться в движке и проверять технику по десятому разу. Потом на 'Мечту' переправились все остальные. Бахчисарайских сразу заложили в кубрик – отсыпаться, Ермолаев стоял над душой боцмана, контролируя контролёра, а Настя принялась обживать свою личную каюту и, заодно, камбуз. Маляренко же приволок набитый сеном матрац в кубрик к ароматно пахнущим морякам, бросил его на свободную дощатую полку и пошёл в рубку.
Проверка всего и вся заняла весь день. Мужики предложили переночевать в затоне, а выходить уже поутру, но Ваня эту идею отмёл. Оставаться в посёлке, погружённом в гробовую тишину, он не хотел.
– Франц. Заводи.
Вот так – буднично и без фанфар и начался поход вокруг целого континента.
Севастополь тонул в наступающих сумерках. Вопреки обычному распорядку ни в одном окне не горел свет. Иван нутром чувствовал, как в окна, на снимающуюся с якоря 'Мечту', смотрят десятки глаз.
Маляренко тяжело вздохнул.
'Не по-человечески как-то. Даже не простились'
Яхта миновала кафе на пляже и поравнялась с огромным складом Семёныча.
Стоявший на руле Ермолаев пихнул Ивана в бок.
– Батя, смотри!
За зданием склада, на пустыре стояли люди. Много людей. Гораздо больше, чем жило в Севастополе. А впереди…
Иван прищурился и вгляделся в плотные серые сумерки.
Манюня.
'Царица!'
Царица взмахнула рукой.
– Равняйсь! Смирррна! Равнение…
За хозяйкой стоял ровный строй ополчения во главе со своим командиром. Майор отдал честь, а толпа, стоявшая позади, взорвалась приветственными криками и пожеланиями счастливого пути. Экипаж 'Мечты' собрался на палубе и замахал руками в ответ.
– Мы скоро! Вика, я скоро вернусь!
Ермолаев кричал во всё горло и,скрываяслёзы,утирал рукавом глаза.
Маляренко поймал глазами взгляд старшей жены и просто кивнул.
'Я люблю тебя'
Часть 2.
Глава 1.
Путь в тысячу ли, начинается с первого шага.
Китайская мудрость.
Путешествие сразу началось с незапланированной остановки. Не успела 'Мечта' выйти из затона, как схватившийся за голову Маляренко, яростно матерясь, потребовал от Франца 'тормознуть на минутку'.
Торжественные проводы были безнадёжно испорчены.
Когда лодка подошла в Горловому форту, из тени на ярко освещённый пятачок пляжа перед укреплением выскочил человек, и с размаху бросился в воду.
– М-мать!
Не узнать Ахмеда было не возможно. Турок очень хотел идти с хозяином в поход, но, как выяснил Иван, Ахмед совсем не умел плавать и, скрепя сердце, его пришлось оставить.
'Не умеющий плавать' Ахмед, по инерции отмахал по морю пятнадцать метров наперерез 'Мечте' и, само собой, пошёл ко дну. Из форта следом за ним в воду сиганул часовой, а с лодки, громко чертыхаясь, палубные – Петя и Дима.
