Карен Рэнни - Пока мы не встретились
Кэтрин открыла, было, рот, чтобы возразить, но, как видно, передумала. Монкрифу хотелось похвалить ее за сдержанность. Меньше всего он желал в этот миг услышать имя Гарри Дуннана.
– Ну что, договорились? – спросил он.
– Да, Монкриф, договорились. Но ты не должен третировать Глинет. Пусть делает свое дело.
Монкриф улыбнулся, а Кэтрин, без сомнения, сочла это согласием. На самом деле герцог действительно был доволен. До этого момента Кэтрин все время держалась, замкнуто и сдержанно, а сейчас он узнал в ней ту женщину, которую воображал себе по письмам.
Монкриф развернулся и стал уходить, но Кэтрин позвала его, и он оглянулся через плечо.
– Спасибо, – негромко произнесла Кэтрин. Камни поглотили звук, но Монкриф все равно услышал, ответил ей улыбкой и ушел, чтобы не поддаваться соблазну и не решиться на большее.
Первая встреча была назначена с Мансоном, управляющим фермой, который был счастлив, увидеть хозяина. Старый слуга приветствовал его сияющей улыбкой, все лицо его собралось в мелкие морщинки. Мансон был из тех немногих, кого Монкриф помнил с детства. На управляющем была поношенная, но чистая одежда, сбитые сапоги были вычищены. Он выглядел в точности, как четырнадцать лет назад.
– Да, многое здесь изменилось, – пробормотал Мансон, не вынимая трубку изо рта. – Думаю, ваш отец не очень был бы доволен. Он понимал, что ты принадлежишь земле больше, чем она тебе.
Монкриф вырос, слушая сентенции Мансона, и всегда они были суровыми и основательными.
Они вместе осмотрели конюшни с тридцатью шестью стойлами. Только три из них были заняты. Все службы требовали ремонта. Двери едва держались на петлях. Крыши надо было подлатать. После осмотра Монкриф обратился к Мансону:
– Мансон, почему все развалилось? Управляющий долго сосал трубку и молчал, наконец минул трубку изо рта и сплюнул.
– Дело не во мне, ваша светлость. Дело в ней. – И он мотнул подбородком в сторону замка. – Ваш отец был скуповат, что, правда, то, правда. Но такой скряги, как она, я в жизни не видел. Она даже цыплятам жалеет корма! Уволила половину работников. Сказала, что будем держать поля под паром. Откуда она собирается брать деньги, чтобы их копить? Балидон – не просто красивый замок. Землю надо обрабатывать.
– Мансон, но все это запустение не могло возникнуть за шесть месяцев.
Мансон кивнул.
Монкрифа всегда удивляло, что столь похожие друг на друга отец и брат напрочь расходились в одном фундаментальном вопросе. Его отец терпеть не мог тех, кто спровоцировал восстание, а Колин, видимо, разорил Балидон, чтобы поддержать якобитов.
– Странно, что замок совсем не рухнул, – пробормотал, наконец, Мансон. – Восточную стену надо чинить. Крыша часовни течет. Я делал, что мог, но герцогиню не переспоришь. Когда я услышал, что возвращается ваша светлость, – лицо Мансона расплылось в широкой улыбке, – мои старые ноги едва не сплясали джигу.
Что бы сказал отец, узнай он, что третий сын, никудышный бродяга, стал двенадцатым герцогом Лаймондом? Монкрифу казалось, что он слышит голос отца: «Ты ведь сделаешь все, как надо, Монкриф? Ты выполнишь свой долг».
Разве у него есть выбор? В Балидоне он родился. Замок – его наследство, его прошлое и будущее, которое он должен защитить.
За четырнадцать лет Монкриф многое повидал, бывал в ситуациях, когда от его решения зависела жизнь и смерть. Теперь ему предстоит решать иные задачи: приводить в порядок Балидон и строить отношения с Кэтрин. И неизвестно, какая из них окажется сложнее.
Почему он на ней женился? Чуть слышный голос, наверное, голос совести, шептал ему, что незачем лукавить, что он прекрасно знает, почему воспользовался ситуацией. Монкриф хотел, чтобы у него с Кэтрин было все то, что уже связало их в переписке: слияние умов и душ, союз мыслей и чувств и все то, что это единение обещало в будущем. Но он ни на йоту не приблизился к этой цели, как не сумел отвратить мысли Кэтрин от этого проклятого Гарри Дуннана.
Может быть, стоит написать ей еще раз?
«Дорогая моя Кэтрин.
Я вернулся, вернулся в дом, о котором мечтал долгие годы. И я привез сюда вас, женщину, которая волнует, смущает и очаровывает меня.
Вы любите с такой страстью, что я начинаю сомневаться, забудете ли вы когда-нибудь Гарри. Жизнь для живых, Кэтрин. Не знаю, сумеете ли вы со временем постигнуть эту простую истину?
Как мне сражаться с призраком, особенно если этот призрак – я сам?»
Глава 9
– Почему меня надо представлять толпе чужаков? Кэтрин оглядела себя в зеркале. Сегодня они ждали к обеду друзей Джулианы, неизбежная церемония, как ей объяснили.
– Они быстро уедут, – пожал плечами Монкриф, сообщая жене о гостях. – Им просто хочется посмотреть на тебя и на меня.
– Это необходимо?
Монкриф улыбнулся снисходительной улыбкой. Так же улыбалась и новая горничная, которую приставили к Кэтрин после того, как Глинет получила повышение.
Сейчас Мэри сооружала на голове Кэтрин нарядную прическу. Зачесав волосы назад, и приподняв их, горничная спустила тугие локоны на шею и украсила свое произведение лентой цвета лаванды, расшитой мелкими жемчужинами.
Мэри служила Кэтрин уже три года, но только теперь эта похожая на молочницу девушка удостоилась чести обслуживать госпожу. Она была крайне молчалива, так что единственным человеком, с кем Кэтрин могла поговорить, был Монкриф.
На Кэтрин было платье цвета лаванды. Местная портниха сшила его на этой неделе. У платья, очень простого по фасону, были длинные рукава и льняная нижняя юбка молочного цвета. Уступая мужу, Кэтрин отказалась от черного и носила теперь наряды светло-лилового цвета.
– Мне кажется, я совсем не готова к сегодняшнему вечеру, – пожаловалась она горничной.
– Но вы прекрасно выглядите, ваша светлость.
– Ты слишком добра.
– Но это правда… – Служанка вдруг замолчала. Кэтрин подняла взгляд и увидела, что в дверях стоит Монкриф. Она кивнула Мэри, которая тотчас положила расческу, сделала книксен и удалилась из комнаты.
Монкриф смотрел на жену и молчал. Кэтрин занялась складками на юбке.
– Никогда не видел вас ни в чем, кроме черного. Я-то думал, что черный цвет вам идет, а теперь понял, как ошибался.
Кэтрин поймала взгляд мужа в зеркале и тут же смущенно отвела глаза. Монкриф смотрел на нее пристально и восторженно.
– Значит, можно считать, что вы одобряете?
– Да, вы чудесно выглядите, но ведь вы и всегда прекрасны.
Почему рядом с Монкрифом она так неловко себя чувствует, а сейчас особенно? Вырез на платье не выглядел очень низким, но теперь Кэтрин казалось, что у нее обнажена вся грудь. Убежать бы от его взгляда, как убежала Мэри…
