Евгения Марлитт - Семь нот любви
Этим моментом и воспользовалась Елизавета, чтобы выскользнуть из комнаты.
Когда она очутилась в коридоре, выходящем в вестибюль, до нее донесся громкий разговор. Низкий, звучный мужской голос, иногда повышавшийся от сильного волнения, но ни разу не принявший резкого оттенка, что-то говорил. Елизавета не могла определить, откуда доносится этот голос, и побежала, торопясь поскорее выйти из особняка. Но не успела она сделать нескольких шагов, как ясно услышала:
– Вы покинете Линдгоф не позднее завтрашнего вечера.
– Герр фон Вальде… – пробормотал другой голос.
– Это мое последнее слово! – повелительно произнес первый из собеседников, и в эту минуту Елизавета с ужасом увидела себя возле открытой двери.
Посреди комнаты стоял высокий мужчина, заложив одну руку за спину, а другой указывая на дверь. Взгляд темных горящих глаз встретился со взором Елизаветы. Она поспешно отвела глаза и выбежала в сад. Ей казалось, что этот взгляд преследует ее.
Когда вся семья Фербер собралась за ужином, отец с оживлением рассказывал, что познакомился сегодня в лесничестве с господином фон Вальде.
– Ну и как он тебе понравился? – спросила жена.
– На этот вопрос, дитя мое, я смогу тебе ответить, может быть, только через год, и еще при том условии, чтобы я мог видеть его ежедневно. Да, пожалуй, даже и тогда я не буду в состоянии составить сколько-нибудь определенное мнение. Меня этот человек заинтересовал тем, что все время наталкиваешься на вопрос, действительно ли он такая холодная и бесстрастная натура, как о нем говорят. Он пришел к моему брату, чтобы расспросить его об инциденте между управляющим и той бедной женщиной, Шнейдер, потому что ему сказали, будто бы Сабина сама все видела. Сабину позвали в комнату, и она должна была рассказать, в каком виде застала несчастную Шнейдер. Он расспрашивал о мельчайших подробностях, но кратко и определенно. Он сюда приехал прямо из Испании. По некоторым его словам можно заключить, что какой-то друг написал ему обо всем, что здесь творится, после чего он немедленно отправился домой.
– А какова его наружность? – спросила госпожа Фербер.
– Мне он очень понравился, хотя я еще ни разу не встречал человека, который держался бы так холодно и неприступно, как фон Вальде. Я прекрасно понимаю, что его считают бесконечно высокомерным, но, как мне кажется, это мнение ошибочно, и он только сильно удручен жизнью.
Елизавета задумчиво слушала слова отца и рассказала о сцене, свидетельницей которой она случайно стала.
– Ну, значит, суд свершился скорее, чем можно было предположить, – сказал Фербер. – Может быть, тут имели значение и слова моего брата – ведь он беспощаден в своих суждениях, когда спрашивают его мнение, и, вероятно, выложил господину фон Вальде все, что было у него на сердце.
Глава 10
С этого вечера прошло не более недели, но в течение этого небольшого времени в Линдгофе произошли громадные перемены.
Уволенный управляющий был заменен новым, которому, однако, предоставили очень незначительные полномочия, так как хозяин оставил за собой верховный надзор. Некоторые люди, которым отказали в месте за то, что они посещали деревенскую церковь и не слушали проповеди в замке, снова были приняты на работу в имение. Наконец, в воскресенье фон Вальде в сопровождении баронессы фон Лессен и маленькой Бэллы присутствовали на богослужении в деревенской церкви в Линдгофе. Кандидат Меренг, к всеобщему удивлению, появился на хорах в качестве слушателя, а почтенный деревенский пастор обедал в замке.
Доктор Фельс каждый день приезжал в Линдгоф, потому что Елена заболела. Последнее обстоятельство и было, вероятно, причиной того, что Елизавету не приглашали больше на урок и что, по словам лесничего, баронесса «избежала ссылки в Сибирь».
– Ведь господин фон Вальде вовсе не такой варвар, чтобы ухудшить здоровье больной сестры, лишая ее самого приятного для нее общества, – сказал лесничий. – Само собой разумеется, что с удалением баронессы прекратятся посещения ее сына.
В деревне все знали, что в замке свирепствуют страшнейшие бури, пока воздух не очистится. Первые три дня после приезда фон Вальде обедал один в своей комнате и отсылал обратно все бесчисленные записки, которые посылала ему баронесса, пока наконец болезнь Елены не заставила их встретиться у ее постели. С этого дня жизнь как будто вошла в свою колею, хотя слуги уверяли, что господа за столом не говорят ни слова. Гольфельд приезжал один раз, чтобы приветствовать хозяина, но, по слухам, уехал очень быстро и притом с чрезвычайно вытянутой физиономией.
В один пасмурный августовский день Елена фон Вальде попросила Елизавету прийти в замок. Войдя в комнату, девушка увидела, что Елена не одна – в кресле у окна сидел фон Вальде и, казалось, только что закончил какую-то речь. Его соседка, баронесса Лессен, наклонившись к нему, с любезной улыбкой слушала его слова, хотя они были обращены к Елене. Баронесса держала вязание, и вся эта картина носила довольно мирный характер. На кушетке лежала Елена, широкий капот окутывал всю ее тщедушную фигурку, русые волосы были запрятаны под утренний чепчик, розовые ленты которого еще больше оттеняли смертельную бледность ее лица. На пальце у нее сидел попугай, которого она время от времени ласкала и прижимала к щеке. «Ужасная» птица была теперь «милочкой» и могла кричать, сколько душе угодно. Значит, и тут состоялось примирение и царило полное спокойствие.
Елена сделала Елизавете при ее входе приветственный жест рукой, но от молодой девушки не укрылось, что она старалась подавить легкое смущение.
– Милый Рудольф, – проговорила она, взяв брата за руку, – вот та милая артистка, которой я обязана многими прекрасными часами. Фрейлен Фербер, которую ее дядя, да и все в окрестности зовут «златокудрой Эльзой», так увлекает всех своей игрой, что я хочу попросить ее заставить нас забыть сегодняшнее хмурое пасмурное небо. Вы видите, что я не могу составить вам компанию у рояля. Не будете ли вы так добры сыграть нам что-нибудь?
– С удовольствием, – ответила Елизавета, – но очень боюсь, потому что вы противопоставили мне две непобедимые силы: тучи на небе и похвалу моей игре, которую вы только что произнесли.
– Могу ли я теперь удалиться на часок? – спросила баронесса, складывая работу и вставая. – Я хочу немного прокатиться с Бэллой – бедняжка так долго не была на воздухе.
– Ну, кажется, она может дышать им сколько угодно, – для этого ей нужно только высунуть голову в окно, – сухо проговорил фон Вальде, стряхивая с сигареты пепел.
– Ох, Рудольф, тебе, возможно, неприятно, если я возьму лошадей? Я сейчас же останусь дома, если…
