Шерри Джонс - Четыре сестры-королевы
– Рождение наследников – разве не наша обязанность?
Ага, она его поймала!
– Но как? Повсюду слуги и придворные. Кто-нибудь донесет маме.
– Нужны тайные знаки, тебе и мне, – мурлычет она. – Раз дерзость не помогла, следует прибегнуть к хитрости!
Она парит, как ястреб, выжидая своего часа. Вперед выходит трувер с новой песней для Белой Королевы. Незаметно для захваченной пением Бланки Маргарита соскальзывает с трона. Она дает слуге записку для Людовика и выходит в сад. Когда он появляется, они скрываются в высоких густых кустах. Он привлекает ее к себе – «Моя прекрасная женушка!» – и целует, как будто жить без нее не может. Ее губы имеют вкус клубники – его любимого лакомства. Его руки движутся, как медлительные всадники, по холмам и впадинам ее тела. Оба падают, задыхаясь, на душистую траву, платье задирается вверх, рейтузы соскальзывают вниз. Его кожа пахнет корицей и камфарой, его бедра образуют впадину, в которую он тянет ее, его горячее дыхание обжигает ее шею.
– Он вышел отсюда несколько мгновений назад, – Голос его матери трепещет, как обнаженный клинок, разделяя их.
– Я никого не видел, – слышится мужской голос. – Его Милость, наверное, прошел дальше, в умывальню.
– Я же не пойду за ним туда, а, как ты думаешь? Почему бы тебе не пойти и не посмотреть, умывается ли король? Доложишь мне в моих покоях, если не найдешь его, или пошли ко мне, если найдешь.
Голоса стихают. Маргарита снова поднимает платье:
– Скорее!
Но Людовик уже ничего не может.
– Merde![29] Моя мать…
Маргарита заставляет себя поцеловать его:
– Не беспокойся. У нас еще целая жизнь, чтобы родить наследника.
– Мы не можем ждать так долго. – Он прижимает ее к себе. Его сердце бьется о ее грудь.
Чуть погодя они встают и одеваются, она оправляет накидку, он завязывает шнурки на ее рукавах.
– У нас будет много детей, обещаю, – шепчет король.
Что-то хрустит у нее под ногой. Маргарита наступила на клумбу ирисов: цветов Франции. Она наклоняется и пытается выпрямить их, но их стебли сломаны, лепестки раздавлены.
* * *И вот они снова едут, направляясь в Понтуаз, северный город, излюбленное место императора Балдуина Константинопольского[30], для купаний в реке Уазе. Сегодня император прибудет с какой-то неотложной просьбой, но содержание ее пока держит в тайне.
– Скорее всего, будет просить денег. Ты вряд ли понадобишься, – говорит Бланка Маргарите. – Почему бы тебе сегодня не поиграть с Изабеллой?
Но Изабелла не очень хорошо себя чувствует, поэтому Маргарита уложила ее в постель и, вместо того чтобы играть с ней, послала горничных приготовить королевские комнаты – развесить одежду, заправить постель, поставить любимое кресло у солнечного окна. Она открывает дверь – и видит Людовика, знаком приглашающего ее выйти на лестницу.
От его поцелуев кружится голова, но его рука поддерживает ее за талию. Другой рукой он расшнуровывает ее платье, и его ладони скользят внутрь, чтобы поласкать ее.
– Моя комната здесь наверху, – шепчет король. – О, королева, мы нашли себе место.
Нахлынувшее желание пульсирует, как кровь, – но их прерывает стук шагов на лестнице. Камердинер Людовика открывает дверь и сипит: «Королева идет». Людовик бросается вверх по ступеням. Оправляя юбку, Маргарита задается вопросом: кто же для него королева? Распахнув дверь в свои покои, она входит и зовет фрейлин: Жизель, Бернадетта, Амелия! – Ее голос звенит, как рыцарский рог. Фрейлины суетятся вокруг, снимая корсаж и чулки, надевают через голову красную юбку, застегивают на шее отороченную мехом мантию, укладывают волосы в золотой креспин, прикалывают корону. В зеркале Маргарита видит королеву. Пора бы и повести себя, как подобает королеве. Она смелым шагом выходит в зал, где маленький, тщедушный молодой человек протягивает раскрытые ладони к Людовику и Бланке.
– Без французской помощи, кузен, эти реликвии могут быть утрачены навеки, – говорит он. Клиновидная бородка придает нижней части лица пикантность – а по сути, подбородком его пикантность и заканчивается. Человечек напоминает крысу. Королевская крыса, в пурпуре и золоте, в красной мантии и короне, где избыток драгоценностей затмевает золото. Человечек умолкает, а она подходит к возвышению и садится на трон по левую руку от Людовика – Бланка сидит по правую. Людовик с улыбкой представляет супругу Балдуину, константинопольскому императору.
– Какой сюрприз увидеть тебя здесь, доченька, – гнусавит Бланка, словно зажала себе нос. – Надоело играть с Изабеллой?
– Я только что была у несчастной больной девочки, утешала ее. Она не видела свою маму несколько дней. Вы найдете ее в постели, она плачет и зовет вас.
Все взгляды обращаются к Бланке, которая так покраснела, что это стало видно у краев ее белой маски. Как она, конечно, знает, Изабелла слегла с болями в животе. Несколько дней назад девочка попросила у мамы денег на милостыню бедным, но та не пошла ей навстречу. Теперь девочка отказывается есть, пока мама не пришлет денег.
– Навещу ее в свое время, – говорит Бланка.
– Она совсем больная. И говорит, что только вы можете ее вылечить, – настаивает Маргарита.
– Пожалуйста, мама, не принуждай себя оставаться с нами, – вмешивается Людовик.
– А уважение к гостю? – Она улыбается императору, который потупился, как робкий возлюбленный. – Я хочу услышать его просьбу.
– Но ты хорошо обучила нас. Мы, конечно же, сами сможем решить это дело.
– Да, мама, я пришла, чтобы король со мной советовался. – Маргарита протягивает руку мужу и страстно сжимает его ладонь.
Побежденная, Бланка встает. От ее холодного взгляда у Маргариты волоски на руке встают дыбом. Император кланяется, когда Бланка, шурша юбкой, сходит с возвышения. Затем обращается к Людовику:
– Если эти вещи попадут к венецианцам – кто знает, что с ними станет. Тамошние торговцы думают только о деньгах и без колебаний продадут их за хорошие деньги – хотя они и попали к нам от еврея.
Людовик бледнеет:
– Боже, прости нас, если мы позволили такой ценности исчезнуть. Какой-то еврей приобрел святые реликвии Христа! Один из тех, кто послал нашего Спасителя на смерть? Они уничтожат эти свидетельства своего греха.
– Реликвии Христа! – у Маргариты захватывает дыхание. – Какие именно?
Император выдерживает паузу и осматривается, словно боясь, что кто-то подслушает:
– Терновый венец.
Людовик осеняет себя крестом.
– Но почему вы продаете то, что поистине бесценно? – спрашивает Маргарита.
– Римская империя в руинах. Так много было осад и захватов. Константинополь – вот все, что от нее осталось. Мой отец потерял много земель.
