Жюльетта Бенцони - Катрин и хранитель сокровищ
— Разве я не сказал вам, что вас здесь ждут? — прошептал ей на ухо Гарэн. — Ваше присутствие творит чудеса, даю слово! Посмотрите, каким любезным вдруг стал монсеньор! Еще мгновение назад у него был хмурый вид.
Насмешливый тон мужа раздражал и без того усталую Катрин.
— В таком случае вам самому следовало бы обрадоваться. Наконец вы получили то, что хотели!
Она улыбнулась Филиппу, занимая свое место за столом. Обед казался нескончаемым. Никогда в жизни ей не было так скучно. Однако этот день еще не исчерпал своих сюрпризов. Могло показаться, что все персонажи ее прошлого решили разом явиться перед нею.
После банкета, на приеме, где присутствовало множество знати из герцогских провинций, много англичан, бретонцев и даже несколько французов, Катрин заметила прелата, окруженного людьми. Его одежда была нарочито богата — великолепие пурпурной парчи, кружев и вышивки золотом. Замечательный алмазный крест сиял на его пухлом животе. Ему могло быть от пятидесяти до шестидесяти лет. Все его существо олицетворяло собой гордость и процветание. Он был высоким и крепко сложенным, хотя и склонным к полноте; если бы не неприятное хитрое выражение его длинного плоского лица, он казался бы значительной фигурой. Он говорил громко, с сильным реймским акцентом, который Кафин казался до странности знакомым. Где она видела это лицо?
Наклонившись к соседке, госпоже де Верги, она спросила, указывая на епископа:
— Кто это?
Алиса де Верги взглянула на нее удивленно и немного свысока:
— Вы хотите сказать, что не знаете епископа Бове?
Правда, вы давно не были при дворе.
— Я могу не знать епископа Бове, но я знаю этого человека, — ответила Катрин. — Как его зовут?
— Пьер Кошен6 Один из светочей нашего века и один из самых ярых сторонников союза с англичанами.
Несколько лет назад о нем много говорили в Совете Верных, и несколько месяцев назад лорд Бедфорд, регент, пожаловал ему титул главного раздатчика милостыни во Франции. Это замечательный человек…
Катрин подавила гримасу отвращения. Сообщник Кабоша Мясника — раздатчик милостыни во всей Франции? Это было нелепо. Ее алые губы выразили презрение, что удивило госпожу де Верги.
— В Париже тоже несколько лет назад много о нем говорили. Он увлек за собой мясников, а всех жалких бедняков, не согласных с ним, беспощадно вешал. А теперь он епископ! Ну и достойного же священнослужителя нашел Господь в его лице! Вы не могли бы представить меня ему?
Несколько удивленная, Алиса де Верги согласилась.
Самоуверенность этой маленькой бюргерши, лишь недавно удостоенной титула, поразила ее. А больше всего ее поразило то пренебрежение, с которым Катрин посмела говорить о его светлости епископе Бове, который пользовался расположением герцога. Несколько минут спустя Катрин удостоилась чести поцеловать кольцо епископа. Она сделала это с легкой гримасой отвращения, потому что упомянутая рука, украшенная кольцом, была пухлой, с ямочками. Дух неповиновения заставил ее вступить в разговор с Кошоном.
— Госпожа де Брази, — учтиво сказал епископ, — я рад с вами познакомиться. Мы в Совете очень высокого мнения о вашем муже — замечательном финансисте! Но я еще не имел чести познакомиться с вами, иначе бы я, конечно, вас помнил. Даже если не принимать во внимание то, что я никогда не забываю лица, ваше лицо не из тех, которые когда-либо может забыть мужчина… даже если он священнослужитель.
— Вы слишком добры, ваша милость! — польстила ему Катрин с видом кокетливого смущения. — Но тем не менее вы видели меня… хотя и очень давно.
— Правда? Вы меня удивляете!
Разговаривая, они прошли несколько шагов. Чувствуя, что прелат хочет немного поговорить с прекрасной Катрин, его приближенные отошли в сторону, уводя с собой Алису де Верги. Катрин решила воспользоваться этим кратким уединением.
Кошон говорил:
— Не входил ли ваш отец в число приближенных покойного герцога Жана, упокой, Господи, его душу? Он был одним из моих близких друзей! Я был бы признателен, если бы вы напомнили мне вашу девичью фамилию…
Катрин тихонько засмеялась, отрицательно покачав головой.
— Мессир, мой отец не входил в число приближенных Жана Бесстрашного, и я уверяю вашу милость, что если вы и встречали его, то совсем при других обстоятельствах, чем те, которые вы можете себе представить. Вы… повесили его, ваша милость!
Кошон в удивлении отпрянул.
— Повесил? Дворянина?.. Если бы я участвовал в подобном деле, я бы, конечно, помнил!
— О, но он не был дворянином, — продолжала Катрин с подозрительно мягкими интонациями в голосе.
— Он был всего лишь смиренным буржцем… скромным ювелиром с моста Менял в Париже. Это было десять лет назад. Его имя было Гоше Легуа, имя, которое должно кое-что значить для вас. Вы и ваш друг Кабош повесили его потому, что я, бедная дурочка, спрятала в погребе нашего дома одного молодого человека… другого несчастного и невинного, который был убит у меня на глазах.
При упоминании о Кабоше два красных пятна появились на бледных щеках епископа Бове. Свежеиспеченному епископу не понравилось, что ему напоминали о его давних делах: эти воспоминания вряд ли могли быть приятными. Его маленькие желтые глазки уставились в лицо Катрин.
— Так вот почему ваше лицо мне что-то напоминало!
Вы маленькая Катрин, не так ли? Но меня можно извинить за то, что я вас сразу не узнал, потому что вы сильно изменились. Кто бы мог подумать…
— ..что дочь ничтожного мастерового окажется при дворе герцога Бургундского? Конечно, ни вы, ни я. Но тем не менее это случилось. Судьба — странная вещь — не так ли, ваша милость?
— Крайне странная! Вы напоминаете мне о вещах, которые я предпочел бы забыть. Как видите, я все говорю напрямую. Я скажу еще более откровенно. У меня не было личной вражды к вашему отцу, я мог бы даже спасти его, если бы это было возможно, но такого случая не представилось.
— И вы уверены, что сделали все, чтобы спасти его от веревки? В те дни вы были склонны быстро расправляться с людьми, которые вам мешали…
Кошон не отступил. Его тяжелое лицо оставалось бесстрастным. Его взгляд был жестким, а глаза напоминали осколки тусклого янтаря.
— Как вы сами сказали, он мне мешал. Это было неподходящее время для полумер. Возможно, вы правы, но я не пытался спасти его потому, что не видел в этом смысла.
— Что же, это действительно откровенно!
Они стояли в глубокой оконной нише. Епископ положил пуку на одно из цветных стекол, его пальцы рассеянно скользили по изгибам свинцового переплета.
— Есть нечто, что я хотел бы знать. Почему вы решили встретиться со мной? Вы должны ненавидеть меня.
