Джейн Фэйзер - Ключ к счестью
Но ответить не успела, послышались громкие слова принцессы Марии, их тон был слегка высокомерным:
— Приятно вас видеть, шевалье д'Арси.
Он отпустил руку Пен, отвел от нее взгляд, губы его дрогнули в улыбке, которую можно было бы назвать заговорщицкой, и не спеша направился к креслу принцессы. Пен проводила его глазами, размышляя, обратил ли кто‑либо из присутствующих в комнате внимание на некоторую особенность их мимолетной встречи. Ей казалось, не заметить этого было так же невозможно, как огненную вспышку.
Оглядев присутствующих, она убедилась в обратном: никто на нее не смотрел, все следили за продвижением Оуэна к креслу принцессы. Подойдя, он снял с головы украшенную драгоценными каменьями шапку и отвесил низкий поклон.
— Принцесса Мария, — сказал он, — вы оказали мне высокую честь.
— Мы все благодарим вас, сэр, — произнесла она, — за спасение леди Брайанстон от рук бродяг.
— Я славлю судьбу, ваше высочество, — отвечал он, — что она дала мне возможность предстать перед вами.
— Прекрасно сказано, шевалье, — одобрила принцесса. — Я мало бываю в Лондоне, иначе, уверена, мы встретились бы намного раньше.
— В последние годы, — в тон ей проговорил Оуэн, — я редко навещал Англию, предпочитая тихую жизнь во Франции. — Он кивнул, когда она указала ему на кресло, и опустился в него. — Мои поместья и виноградники в Бургундии, — продолжил он, — доставляют мне немало удовольствия и отнимают достаточно времени.
Она с недоверием взглянула на него.
— В самом деле, сэр? Вы не производите впечатления человека, любящего тихую, спокойную жизнь.
— Внешность может быть обманчива, мадам, — вмешалась в разговор Пен, почти повторяя слова, услышанные ею от Оуэна в таверне.
Тот бросил на нее мимолетный одобрительный взгляд.
Принцесса сдержанно кивнула. Как видно, она была из тех, кто любит договаривать свою мысль до конца:
— Пен рассказала, как вы ловко орудовали шпагой и, кажется, еще кинжалом. Почти подвиг для человека, ведущего безмятежную уединенную жизнь в деревне.
— О, ваше высочество, — ответил Оуэн, — человек может удалиться на покой и в то же время не терять способности в случае нужды… если велят обстоятельства, прибегать к необходимым способам защиты своей и чужой жизни.
— Шевалье к тому же играет на арфе, мадам, — снова вступила в разговор Пен. — Это в нем говорит валлийская половина его натуры, я полагаю.
Внезапно, к своему удивлению, она почувствовала себя легко и беззаботно. Словно все у нее в жизни хорошо. Ей хотелось веселиться, шалить. Детское игривое настроение. Такого не бывало после смерти Филиппа.
— Арфа? — с удивлением повторила принцесса. — Не совсем обычный инструмент для мужчины. Быть может, вы нам сыграете? Одна из моих дам тоже играет на арфе, у нее прекрасный инструмент. И хорошо настроен.
Оуэн не мог не взглянуть на Пен и увидел на ее лице такое озорное выражение, что чуть не лишился дара речи. Он успел узнать ее разгневанной, печальной, ироничной. Но девичьи проказы и удовольствие от них! Куда больше это подходит ее сестре Пиппе. Пен пристало быть серьезной, глубокомысленной, сосредоточенной на своем горе. Она же радуется, как девчонка, что сумела подловить его…
— Я хотел бы, мадам, — сказал он, обращаясь к принцессе и машинально разминая пальцы, — прибыть к вам более подготовленным для игры на арфе. Уже несколько недель я не прикасался к инструменту, и мне необходимо поупражняться.
— На арфе — возможно, шевалье. — заметила Пен. — Но не на шпаге. Ею вы владеете безукоризненно. За что я вам еще и еще раз приношу благодарность.
— Что ж, — сказала принцесса, — надеюсь, в один из вечеров вы все‑таки сыграете для нас, шевалье.
Оуэн поклонился.
— С удовольствием, мадам.
В комнату вошли новые люди. Это были мать и отчим Пен, и та предложила Оуэну познакомиться с ними.
— Почту за честь, — ответил он, заметив, с какой любовью и гордостью она смотрит на них, представляющих собой весьма приятную пожилую пару.
Интересно, насколько близки они с дочерью? Он уже знал от нее, что родители не разделяют и тем более не поддерживают ее сомнений в отношении судьбы младенца, а также ее страстного, а по их мнению, болезненного, желания доискаться до того, что она называет истиной.
— Пен, дорогая, — леди Джиневра подошла к дочери, — нужно ли тебе было вставать сегодня с постели?
— Я уже полностью осознала всю неразумность своего поступка, мама, — отвечала Пен, чувствуя необходимость подчеркнуть, что не перестает считать себя кругом виноватой, — но сейчас я, поверь, вполне здорова и хочу представить вам обоим шевалье д'Арси, которого не устаю искренне благодарить за спасение.
Ее мать с некоторым недоумением почуяла иронические нотки в словах дочери, но оставила выяснение на будущее. Сейчас же она повернулась за поддержкой к мужу, который сказал:
— Да, и мы также не устаем благодарить шевалье за ото. — Обратившись к Пен, он добавил:
— Ты сегодня прекрасно выглядишь, дорогая. Словно все, что приключилось с тобой, только прибавило тебе прелести, Оуэн встретился с твердым одобрительным взглядом лорда Хью и с полными слез и признательности глазами его жены, поклонился им, пробормотал «леди Кендал», «милорд» и таким образом закончил ритуал знакомства.
Но ритуал выражения признательности продолжался еще некоторое время, пока Пен, измученная сознанием собственной вины и уставшая от славословий по адресу Оуэна, не произнесла решительно и с немалой долей язвительности:
— Я уже поняла, что должна расплачиваться за содеянное всю оставшуюся жизнь, и умоляю поговорить о другом!
Только тогда лорд Хью решил Переменить тему и спросил у Оуэна, давно ли тот в Лондоне.
— Прибыл несколько дней назад, милорд. У меня тут кое‑какие дела, хочу также провести в Лондоне Рождество. Я так давно не был в рождественские дни в Англии. С самого детства.
Тон, которым он говорил, был искренним.
— В таком случае, — сказала леди Джиневра, — позвольте нам быть одними из первых, сэр, кто приглашает вас в гости. Счастливы будем видеть вас в нашем доме в Холборне.
— Буду весьма признателен вам, леди Кендал. — Он взглянул на Пен, и та прочла в его темных глазах веселое изумление. А также удовлетворение. Сама она еще не поняла, как следует к этому отнестись.
Оуэн заговорил снова, обращаясь к ее матери:
— Могу я, леди Кендал, получить разрешение на прогулку с вашей дочерью этим утром?
Оуэну ответил лорд Хью:
— Полагаю, шевалье, на этот вопрос лучше нас ответит сама Пен.
