Хизер Грэм - Желанная и вероломная
— Значит; жизнь одного мятежника сейчас вам дороже жизней десятков янки, а? — тихо проговорил он.
Келли нервно сглотнула, не отводя глаз от его стального взгляда.
— Делайте что хотите, полковник, — повторила она.
Он покачал головой.
— Нет, я хочу поступить так, как хочется тебе, — настойчиво повторил он.
Черт бы его побрал! Он опять стоял слишком близко. И, вспомнив о недавнем поцелуе, она пришла в смятение. Ей не хотелось привязываться к нему, и уж конечно, не хотелось снова — очутиться в его объятиях и испытать неожиданное всепоглощающее желание, горячей волной вздымавшееся в ней. Но больше всего она боялась в него влюбиться.
— Что вы имеете в виду? — нахмурившись, спросила она.
— Я хочу, чтобы ты сама сделала выбор, сама решила, остаться мне или уйти. Не забудь, что с обеих сторон потери исчисляются тысячами. А до конца войны погибнут еще тысячи, десятки тысяч!
— Прекратите! — в ужасе воскликнула она, напуганная решимостью, сквозившей в его взгляде.
Камерон снова приблизился к ней. Ей следовало бы пуститься наутек, но она словно приросла к месту. Приподняв ладонью ее подбородок, он поймал встревоженный взгляд.
— Выбор за тобой.
Боже, как близко он стоит! Так близко, что хочется забыть обо всем на свете.
Она отступила и выпалила:
— Я не хочу, чтобы ты умер.
— У тебя в доме?
— При чем тут мой дом?! — Потеряв терпение, она выругалась, изо всех сил сжав кулаки. — Потому что ты больше не незнакомец. Не просто один из многих.
Не отводя от нее взгляда, он ждал, что она скажет дальше.
— Ладно, потому что ты мне небезразличен, — призналась она, но как только он шагнул к ней, выбросила вперед руку, преградив ему путь. — Я не хочу твоей смерти и не хочу, чтобы ты приближался ко мне. Понимаешь?
Он задумчиво улыбнулся, как будто удивляясь превратностям судьбы.
— Да, пожалуй, понимаю.
К ее удивлению, он направился в кухню. Спустя мгновение оттуда раздалось звяканье посуды.
Дэниел мыл тарелки, не обращая внимания на то, что она, стоя в дверях, наблюдала за ним.
— Вы… наелись? — спросила Келли.
— Да, спасибо, наелся, — отозвался Камерон. — Кстати, не забыть бы, что моя тарелка так и осталась стоять на полу. — Он очень сноровисто управлялся с посудой.
— Судя по всему, вам приходилось помогать по хозяйству, — удивилась она.
Он взглянул в ее сторону, но ничего не сказал.
— Наверное, вы выросли в большой семье. Пожалуй, на плантации. И могу поклясться, у вас было немало рабов…
— Должен вас разочаровать, — прервал ее Дэниел. — В семье я младший. Рабами владеет Джесс, мой старший братянки. Вернее, владел, — поправился он.
— Значит, у вас на плантации больше нет рабов?
— Это плантация Джесса — по крайней мере главная усадьба. Но негры там все еще есть, большая часть их осталась. Просто они больше не рабы.
— Джесс освободил их?
— Мы освободили их, все трое. Джесс тогда пришел домой на побывку, и, учитывая, что сам он янки и в тот момент пребывание его в Виргинии было весьма нежелательным, мы решили урегулировать семейные дела. Но не спешите хвалить нас, миссис Майклсон. Ничего особенного не произошло. Мы освободили своих людей, потому что могли себе позволить платить им за работу. Впрочем, неизвестно еще, что будет с освобожденными неграми к концу войны. Дальнейшая судьба некоторых из них вызывает беспокойство.
— Интересно, почему?
— Почему? — повторил он н усмехнулся. — Не буду приуменьшать значение того, что сделал ваш мистер Линкольн.
Как ни странно, я даже в чем-то восхищаюсь им. Вполне допускаю, что отмена рабства — н решимость Юга во что бы то ни стало сохранить этот институт — является главной причиной того, что мы с такой яростью ринулись отстаивать права штатов.
Но Линкольн, начиная войну, основной целью ставил сохранение Союза. Возможно, в результате этой войны будут освобождены сотни тысяч рабов. А что потом? Разве Север примет их с распростертыми объятиями? Например, штат Нью-Йорк — наряду с многими тысячами иммигрантов, которые, судя по всему, намерены заполонить всю страну? Неизвестно. Зато известно другое: мои люди, независимо от того, освобождены они или нет, имеют работу, пищу и крышу над головой. Жизнь человека — черного или белого — в моем доме ценилась всегда. Надеюсь лишь, что после окончания войны на Севере они по-прежнему будут иметь право на достойную человеческую жизнь.
— За свободу не жаль заплатить любую цену, — отозвалась Келли.
— Что ж, дай Бог, чтобы так оно и было, миссис Майклсон. Сам я не вполне в этом уверен. Ведь голод может оказаться хуже рабства.
Девушка покачала головой:
— Вы сказали, что восхищаетесь Линкольном. А он утверждает, что владеть другим человеком — несправедливо.
Камерон опустил глаза. Келли показалось, что его губы тронула едва заметная усмешка.
— Неужели он говорил такое?
— Ну, может быть, не совсем так, но смысл такой. Право же, полковник…
— Келли, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — У меня не было намерения поднимать тебя на смех, более того, мне импонирует твоя страстная убежденность. Видит Бог, я был бы счастлив, если бы все было так же просто для меня! Многие пытались запретить рабство. Вон Томас Джефферсон даже написал «Декларацию независимости». А ведь он владел рабами!
Нет, все не так просто, ведь в основе нашего хозяйства лежит труд невольников. Некоторые утверждают, что даже в Библии рабство не порицается. Но я не Господь Бог, я не знаю!
— И поэтому стали мятежником!
— Я виргинец. А Виргиния предпочла отделиться от Союза.
— А как же ваш брат?..
— Брат поступил так, как ему подсказывала совесть.
— Значит, он ваш враг?
— Он мой брат, и я люблю его.
— Но вы сражаетесь против него.
— Господи, да что же это такое! — воскликнул Дэниел. — Не я начал эту войну! Мне вообще нет до нее дела, я желаю лишь, чтобы она поскорее кончилась и Камерон-холл после нашествия обеих армий остался стоять на своем месте. И все же человек должен выполнять свое предназначение и поступать так, как подсказывает ему сердце! Виргиния отделилась от Союза, а присяга обязывает меня хранить верность штату. Я служу под знаменами Роберта Ли, человека высокой морали, который свято соблюдает кодекс чести. И для меня, офицера-кавалериста, в свою очередь, это должно быть превыше всего. Не могу же я уйти с фронта потому лишь, что устал от войны. Я такой, как есть, Келли. Мятежник. Твой враг. — Камерон вздохнул, глядя в ее широко раскрытые глаза. — Пропади все пропадом! — буркнул он и потянулся за бутылкой виски.
Дэниел вновь подошел к Келли. В походке и выражении лица чувствовалась такая решимость, что девушка испуганно отпрянула. Но он горько усмехнулся:
