Джулия Гарвуд - Благородный воин
– У него не может быть никаких объяснений. Все, что он скажет, будет ложью!
– Ну, довольно! Ты даешь мне слово?
– Да, милорд, даю. Буду ждать в спальне, пока ты не поговоришь с Белвейном, – Элизабет постепенно успокаивалась в объятиях мужа, однако взгляд оставался непокорным. – А теперь выслушай меня, милорд… Я тебе поверю. Но если ты не разделаешься с Белвейном, я расквитаюсь с ним сама.
– Элизабет! – Джеффри повысил голос. Ему очень захотелось как следует встряхнуть жену, чтобы она лучше усвоила его слова. – Не смей мне ставить условия. Твой дядя будет выслушан по справедливости. Таков закон Вильгельма, и я ему неукоснительно следую. Каждая сторона получит возможность высказаться, прежде чем я вынесу решение. И ты ему беспрекословно подчинишься.
Элизабет молчала. Она понимала, что не сможет принять никакого иного решения, кроме полного признания вины Белвейна, но надеялась, что суд Джеффри склонится в ее пользу. Муж ей верил, он сам сказал об этом, когда они разговаривали у водопада. А тогда она рассказала ему все, что случилось в имении.
– Я иду к себе в комнату. – Элизабет надеялась, что этим сумеет прекратить перепалку.
Джеффри ей не препятствовал, – через минуту-другую у ворот появятся воины Белвейна, – но не хотел кончать спор на резкой ноте.
– Я обещал защищать тебя и Томаса. Не забывай об этом.
– Спасибо, милорд.
С бесстрастным выражением на лице Элизабет направилась к замку. И только на верхней ступени лестницы она обернулась и, заметив, что муж смотрит ей вслед, кивнула.
– Я тебе верю, Джеффри. Пожалуйста, не подведи, – прошептала она.
Глава 5
Как только за Элизабет закрылись двери, Джеффри обернулся к ожидавшим его воинам.
– Гарольд, – приказал он одному из рыцарей, – удвоишь число людей на стенах, – и обратился к другому:
– Сегодня в ворота пропусти одного лишь Белвейна.
Он замолчал, задержав взгляд на Роджере – помощник спешил к замку и тащил под мышкой, точно куль с мукой, маленького Томаса. Джеффри проводил его глазами до входа и, не глядя больше на людей, добавил:
– Как только Белвейн прибудет, пошлите его ко мне. Я буду в замке.
Он зашагал к большому залу, но по дороге его попытался перехватить верный оруженосец. Барон не обращал на юношу внимания, пока тот не взялся за ручку тяжелой двери. Но массивная панель отошла сама собой, и спешивший услужить господину Джеральд чуть не столкнулся с возвращавшимся Роджером.
– Останешься во дворе с людьми, – бросил Джеффри оруженосцу.
– Позвольте пойти с вами, милорд, – взмолился юноша; его лоб прорезала морщинка беспокойства.
– Зачем? – удивился барон.
– Охранять вас со спины, – не задумываясь, ответил Джеральд.
– Не твое это дело, – рявкнул лорд, и под тяжелым взглядом господина оруженосец заметно съежился. – Неужели ты серьезно думаешь, что мою спину следует охранять?
– Судя по всему, – поспешил с ответом юноша, прежде чем Роджер успел раскрыть рот.
– Хорошо, – объявил барон. – Тогда этим займется Роджер. А ты сегодня будешь охранять мои стены. Наблюдай, слушай и мотай на ус.
На лице оруженосца отразилось явное разочарование: он понял, что при разговоре лорда с Белвейном ему присутствовать не удастся. Но Джеффри оставался неумолим.
– Делай, что я тебе приказываю, если хочешь стать рыцарем – предупредил он. – Ты меня понял?
– Слушаюсь, милорд. – Оруженосец поспешно прижал руку к груди и поклонился. Потом скосил на господина глаза и, заметив его кивок, поспешил во двор.
– Парню надо учиться держать язык за зубами, – пробурчал Роджер, когда они бок о бок входили в большой зал.
– Да, – согласился Джеффри, – и скрывать свои чувства. Но он еще очень молод, – если я не ошибаюсь, ему всего лишь пятнадцать. Будет еще время как следует его обтесать. – Барон улыбнулся. – А в бою мальчишка хоть куда: каждый раз поспевает с вооружением и не боится ран.
– Так это его долг, – возмутился Роджер.
– Конечно, долг, – согласился лорд. – Но признайся, он выполняет его хорошо.
– Что верно, то верно, – не нашелся что возразить воин.
– Знаешь что, Роджер, приставлю-ка я его к тебе. Пусть поучится воинскому искусству.
– Больше чем у вас, милорд, не научится, – отозвался помощник, сел на лавку и облокотился о деревянную столешницу. Полотняную скатерть с нее убрали, и на поверхности теперь были видны глубокие порезы. – Да к тому же своим любопытством сразу выведет меня из себя. Стар я уже терпеть его выкрутасы.
– Нечего прибедняться – не намного ты старше меня, – усмехнулся Джеффри.
– Если это приказ, я подчиняюсь, – сдался рыцарь.
– Нет, мой друг, решай сам, я тебе не приказываю. Только скажи потом, что надумал.
– Вы правда считаете, что Белвейн повинен в убийстве? – переменил тему Роджер.
Улыбка слетела с лица барона. Он оперся о край стола и задумчиво почесал подбородок:
– Не знаю. Жена так думает.
– И слуги, – добавил Роджер. – Те, с кем я говорил, утверждают, что слышали, как братья ссорились и Белвейн выкрикивал страшные угрозы.
– Этого недостаточно, чтобы обвинить человека, – возразил барон. – В запальчивости глупцы часто говорят такое, о чем потом приходится горько сожалеть. Поэтому сказанное в гневе не может служить уликой. Я выслушаю его, прежде чем принимать решение.
– Но Белвейн единственный, кто выигрывает от смерти брата.
– Нет, есть еще один человек.
Роджер намеревался было спросить кто, но его остановило выражение лица господина. Лучше подождать и посмотреть, как будут развиваться события. Рыцарь не сомневался, что барон докопается до истины и найдет виноватого. Он достаточно давно состоял на службе у Джеффри, чтобы узнать сюзерена. Ястреб слыл человеком рассудительным, скоропалительных решений никогда не принимал, все тщательно взвешивал. Свои суждения строил на основе беспристрастности, а не на праве сильного, и Роджер с гордостью отмечал, что лорд был мудрым и справедливым повелителем.
Неужели на этот раз очарование жены повлияет на его решение? Рыцарь видел, насколько барон увлечен молодой супругой, хотя на людях изо всех сил старался этого не показывать. Ну так что с того? Роджеру самому нравилась Элизабет. Нет, несмотря ни на что, Джеффри поведет себя, как обычно, и не погубит невиновного.
Двери со стуком растворились, и мужчины одновременно повернули головы. На пороге появились два стражника и между ними – чужой. В Монтрайт прибыл Белвейн.
Джеффри махнул рукой, и охрана тотчас удалилась. Щуплый, но уже с отвисшим брюшком, Белвейн был разодет, как павлин, в пестрое зеленое с желтым платье. Он некоторое время нерешительно мялся на пороге, потом прогнусавил:
