Бертрис Смолл - Обрести любимого
— Нет входа, — сказал он. — Эта часть сцены оставлена для графа Пембрука и его гостей.
— Но у меня трехленсовые билеты, — возразил Патрик Бурк.
— Нет входа, — твердо сказал служитель.
— Граф Пембрук не придет, — сказала Валентина, дерзко вступая в разговор.
— Не придет? — служитель с подозрением посмотрел на нее. — А почему это он не придет, хотел бы я знать?
— Потому что со вчерашнего дня он сидит в тюрьме Флит по приказанию ее величества. Ваш продавец билетов явно знал это, иначе он не продал бы билеты лорду Бурку. Пожалуйста, пропустите нас. Я не привыкла стоять и ждать, пока мне позволят сесть на место. Я леди Бэрроуз, одна из придворных дам ее величества.
Служитель расшаркался перед Валентиной и проводил их до места.
— Прошу прощения, мадам. Меня не предупредили. Надеюсь, что вы не будете дурно отзываться о «Глобусе»в присутствии ее величества.
На него произвел сильное впечатление властный вид леди Бэрроуз, не говоря уж о ее красоте. Он считал, что все королевские дамы должны быть такими же высохшими старухами, как и сама старая Бесс.
— Понятное заблуждение, — снисходительно ответила Валентина, садясь.
Она с улыбкой поблагодарила служителя, сразу же забыв о нем.
Лорд Бурк с трудом сдерживал смех.
— Боже правый, какая же ты ведьма! Еще секунда — и бедняга начал бы вымаливать у тебя прощение.
— Граф Пембрук во Флите, — ответила она, — так какой вред в том, чтобы поправить человека? Вы бы так стояли и спорили с ним, милорд? Что это за ложи, которые смотрят на сцену? — спросила она. — Почему в одних занавеси опущены, а в других нет? Разве какая-то ложа из этих должна быть скрыта от посторонних глаз?
— Они должны быть очень надежно скрыты от посторонних глаз и могут повредить доброму имени. Твоя карьера при дворе окончилась бы в тот же момент, когда ты зашла бы в одну из них. В этих комнатах дорогие шлюхи развлекают своих клиентов. А среди зрителей ты можешь найти не одну знатную придворную даму, прикрывающуюся маской с драгоценными камнями и радушно принимающую своих любовников подальше от пытливых глаз мужа и друзей. Во время представления понаблюдай за этими ложами. Со своих мест шлюхи будут махать рукой и окликать джентльменов. Тот, кто сидит молча, спрятавшись за маской и следя за представлением, пришел на тайное свидание. Что касается занавесок. Вал, то это означает, что за ними идет обслуживание клиентов.
Она покраснела.
— Боже мой! Я действительно оказалась в совершенно другом мире, Патрик. Думаю, мне очень повезло, что вы с Виллоу будете опекать меня. Чувствую, мне многое предстоит узнать о жизни в городе и при дворе.
— Я в самом деле буду опекать тебя. Вал, — тихо сказал он ей на ухо. — Ты моя самая дорогая собственность, голубушка.
Боже правый! Как ему нравится свежесть ее духов!
— Я не являюсь ничьей собственностью, милорд, — сказала она тихо и сердито. — Как вы смеете говорить такое? Прежде чем он смог ответить, раздался голос:
— Бурк! Патрик Бурк! Неужели это вы?
Они увидели элегантно одетого джентльмена, такого же высокого, как и лорд Бурк, который поднимался по лестнице и махал рукой.
Валентине он показался очень красивым. Его рыжеватые золотистые волосы по цвету напоминали темный мед. Патрик узнал незнакомца и встал, чтобы приветствовать его. Два стоящих рядом мужчины напоминали Валентине день и ночь, таким разным был их цвет волос.
Заняв место рядом с леди Бэрроуз, джентльмен взял ее руку и пылко поцеловал. Серые, с поволокой глаза, большой изящный нос, аккуратно подстриженные рыжеватые усы. Незнакомец уставился на нее, не скрывая восхищения.
— Томас Эшберн, граф Кемп, мадам, к вашим услугам. Скажите мне, что вы не его жена, и я умру от счастья!
Еле заметная улыбка тронула губы Валентины. Он явно заинтересовал ее. Тем не менее она ответила довольно холодно:
— Вы ведете себя непристойно, сэр!
— Но вы его жена, божественная?
— Я его кузина.
— Тогда мои молитвы услышаны, мадам. — Он повернулся к Патрику:
— Вы не представите нас, мой друг?
— Том, ведите себя пристойно! Это моя кузина, леди Бэрроуз. Она недавно овдовела и в первый раз в своей жизни приехала из деревни. Завтра она приступает к службе у королевы. И я взял на себя обязанность опекать ее.
— Я думаю, что это довольно эгоистично с вашей стороны, Патрик. Я сам с удовольствием стал бы опекать леди Бэрроуз, — он снова взял руку Валентины и, заглядывая ей в глаза, сказал:
— Могу я также предложить вам, мадам, свои услуги в качестве рыцаря?
— Бога ради, Том, неужели вы никогда не повзрослеете? — пробурчал лорд Бурк.
Не обращая на него внимания, граф сказал:
— Ну как, мадам?
— Она не хочет, чтобы вы болтались вокруг и раздражали ее именно тогда, когда она собирается начать свою службу у королевы, — сказал Патрик.
— Полагаю, что у леди никогда не может быть слишком много обаятельных джентльменов, опекающих ее, — ответила Валентина с кокетливой улыбкой. Замашки собственника болезненно ранили ее, а сейчас он пытался отвадить привлекательного мужчину, когда она почувствовала, что ей не хочется, чтобы граф Кемп уходил.
— Можно мне получить свою руку обратно, милорд? — спросила она.
— Только если вы настаиваете, — ответил он с заразительной улыбкой.
Валентина весело подмигнула ему. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь кокетничала с джентльменами. Это забавно!
— Пьеса сейчас начнется, — подчеркнуто заметил Патрик.
Валентина увидела, что на сцене появилось несколько артистов.
— Лорд Бурк прав. Мы должны уделить внимание артистам.
— Тогда я умолкаю, божественная, но вы не можете заставить замолчать мои мысли или сердце, — страстно ответил граф Кемп.
— Боже правый! Что за вздор! — проворчал лорд Бурк, наградив приятеля мрачным взглядом.
Валентина фыркнула. Она понимала, что это глупо, но ничего не могла поделать. Патрик ревновал, по-настоящему ревновал. Никто никогда не ревновал ее раньше. Около нее никогда не было двух джентльменов, соперничающих друг с другом.
— Я вовсе не считаю это вздором, — сказала она скромно. — Думаю, что это довольно мило с вашей стороны, граф. — Она одарила его еще одной улыбкой.
Том Эшберн улыбнулся в ответ, очень довольный собой. Лорд Бурк посматривал на них испепеляющим взглядом, прежде чем переключил свое внимание на сцену. Действие на сцене разворачивалось, а мужчины думали о Валентине. Граф Кемп решил, что было бы замечательно заняться с ней любовью и целовать это крохотное сердечко в уголке ее рта. Мысли Патрика Бурка были более серьезными. Он наконец ясно понял, что любит Валентину, и не собирался терпеть рядом с ней другого мужчину. Ты моя, сладкая голубка, не важно, знаешь ты это или нет, говорил он ей про себя. Ты принадлежишь только мне.