Бертрис Смолл - Обрести любимого
— Доброе утро, милорд. Мы готовы ехать? В какой театр вы везете меня, в» Розу» или «Глобус»?
— В «Глобус», и нам надо поторопиться, если мы хотим получить места на сцене. Я не допущу, чтобы ты подвергалась опасностям партера. На сцене мы будем в большей безопасности от карманников, но чтобы ты ни делала. Вал, не выпускай из рук муфту и плащ.
— Нен в ужасе оттого, что вы ведете меня в театр, — призналась Валентина, когда они сели в карету.
— Если подумать, я близок к мысли, что Нен права. У нее, наверное, больше здравого смысла, чем у любого из нас. Публика в театре склонна к грубости. Не отходи от меня ни на шаг, Вал, — предупредил он.
— Где находится «Глобус»? — спросила Валентина.
— За мостом в Саутварке, — ответил он. — На самом деле, это новый «Глобус». Городской совет и его пуританские сторонники разрушили старый театр несколько лет назад. Новое здание было построено за рекой, около Беар-Гарден. Это довольно неприятный район, но днем он обычно безопасен.
— Представление похоже на рождественские пантомимы, Патрик?
Он улыбнулся:
— Нет, в тысячу раз лучше. Вал. В пантомимах играют старые пьесы, восходящие к таким давним временам, что за столетия слова изменились. Кроме того, это простые истории. Пьеса, написанная господином Шекспиром или бедным Кристофером Марло, — это совершенно особое мастерство. Я не понимаю, как им удается складывать слова так, чтобы они звучали удивительно.
— Почему Кристофер Марло «бедный»?
— Он был убит в драке в таверне несколько лет назад. Этот человек был гением и… совершенно сумасшедшим.
— Я помню, как ваша сестра Велвет рассказывала, что встречала его при дворе. Он ей не понравился. Она сказала, что он пытался позволить себе вольности по отношению к ней.
— Да, это вполне похоже на Марло. Он считал, что ему все позволено. — Патрик хихикнул. — Воображаю, как Велвет выгнала его.
День был великолепный. Ярко светило солнце, и почти не было ветра, что необычно для января. Они ехали к реке, в направлении Лондонского моста. Саутварк с его театрами, Беар-Гарден с тавернами находились на другой стороне реки. Мост, скорее, напоминал улицу, раскинувшуюся над Темзой. По обе стороны моста стояли здания, в которых находились лавки, жилые дома и модные публичные заведения. Проезжать по реке под мостом можно было постоянно, за исключением двух раз в день, когда прилив был особенно высок, и в это время проход под мостом становился слишком опасным для всех, кроме дураков и любителей острых ощущений.
Лондон был шумным городом, и Валентина подумала, сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к нему. Непривычными были для нее и отбросы на улицах, превращающихся в грязь во время дождя или снега. Вонь стояла ужасная даже зимой, но еще хуже летом, как сказал ей Патрик. Что касается крыс, она была поражена тем, как нагло и беспрепятственно они роются в кучах мусора на улицах, не боясь людей. Проходящие мимо не обращали на них внимания, направляясь по своим делам мимо зловонных куч и даже не глядя на красноглазых грызунов.
Карета стучала колесами по Лондонскому мосту. В Саутварке карету тут же окружили попрошайки, и леди Бэрроуз поняла, почему лорд Бурк настоял на том, чтобы взять с собой помощника кучера и двух грумов, ехавших сзади. В обязанности этих слуг входило отбиваться от попрошаек и устранять препятствия на пути, чтобы кучер Джон мог беспрепятственно управлять лошадьми. Когда они приедут в Театр, четверо слуг останутся охранять карету', чтобы ничего не было украдено.
— Откинься назад, — предупредил Патрик Валентину. — Когда они видят женщину, они понимают, что у нее есть драгоценности, и находятся такие наглецы, которые могут ворваться внутрь кареты и сорвать их с тебя.
Хотя ее плащ был надежно застегнут на серебряные застежки, леди Бэрроуз последовала совету своего спутника, плотнее завернувшись в плащ и натянув подбитый мехом капюшон, чтобы скрыть лицо.
Карета свернула в узкий переулок, который вел прямо к театру, и большая часть преследователей исчезла. Над театром развевался флажок, означающий, что в этот день будет дано представление.
Валентина наклонилась вперед, и ее красивое лицо, выглядывающее из-под бархатного, отороченного мехом капюшона, казалось лорду Бурку лицом молоденькой девушки, чье заветное желание наконец исполнилось. Ему страшно хотелось поцеловать ее, но он понимал, что время и место сейчас неподходящие.
— Оставайся здесь, — сказал ей лорд Бурк, — пока я узнаю, можно ли получить места. — Он вылез из кареты.
Грумы заняли свои места у каждой двери кареты, чтобы леди Бэрроуз не могли потревожить.
Валентина, как зачарованная, наблюдала за движением на улице. Взглянув вверх, она увидела вышитый золотом глобус на ярко-красном шелковом полотнище, развевающемся на позолоченном ясеневом шесте над крышей театра. Карету обтекали люди, торопящиеся на представление, в основном простой люд, подмастерья, владельцы лавок с женами, некоторые иностранные гости, прослышавшие о мастере Шекспире. Среди них были девушки, продававшие фрукты с деревянных лотков; толстая, краснощекая женщина кричала:
— Булочки! Сахарные булочки! Кто купит мои булочки? Две за полпенни!
Продавец воды и торговка расхваливали сладости и эль.
Дверь кареты открылась, и лорд Бурк протянул руку Валентине, чтобы помочь ей выйти.
— Мне удалось получить для нас два последних места на сцене, — сказал он и повел ее в театр. — Покрепче запахни плащ. Вал. Прошел олух, что сегодня здесь будет Молл Катперс18.
— Кто такая Молл Катперс, Патрик?
— Самая известная воровка, пользующаяся дурной славой. На самом деде ее зовут Мэри Фрит, по рождению, как я слышал, она довольно знатного происхождения. Одевается в мужское платье, что само по себе довольно необычно. Эта особа, несомненно, очень ловка и не щадит даже представительниц своего пола. Надеюсь, что на тебе не очень много драгоценностей.
— Вы же не думаете, что я появлюсь на людях без украшений, — сказала она резко, и он ухмыльнулся.
— Запахни плащ, Вал, — предупредил он ее. — У меня нет оружия, и я не намерен ввязываться в драку из-за какой-нибудь твоей безделушки.
Они протолкались через партер, где простой люд сидел на местах стоимостью в один пенс. Зал уже заполнился шумной, толкающейся чернью. Продавцы, которые платили управляющему театром небольшую плату, торговали в партере вразнос элем, сидром, фруктами, орехами и сладостями. В углу зала кучка мужчин играла в карты, а в центре партера вовсю шла игра в кости, сопровождаемая горячими спорами и выкриками. У лестницы, ведущей на сцену, стоял служитель.
