Мэри Пирс - Джек Мерсибрайт
Ненна стянула с себя перчатки и бросила их на землю, потом она развязала фартук и, встав на цыпочки, радостная, начала кружиться.
– О, побыстрее приводите себя в порядок! – попросила она.
– Нельзя торопить мужчину, когда он бреется. Если ты будешь продолжать здесь так кружиться, я обязательно порежусь!
– Тогда я перестану. – И девушка чинно уселась на камень. Она смотрела на Джека и терпеливо ждала, пока он добривался. – Вам следует бриться каждый день, вы – очень симпатичный мужчина.
– Ну, есть много вещей, которые я должен делать. Я это знаю, но не делаю.
– Мне кажется, вам следует больше обращать на себя внимания. Вы можете многого добиться, если только захотите. Вы можете завоевать уважение и быть видным человеком.
– Что-то сегодня ты говоришь мне много приятных вещей. К чему бы это? Может, нацелилась на мои заработанные деньги? Наверное, хочешь, чтобы я купил обезьянку на палочке?
– Нет, я хочу, чтобы мне на ярмарке погадали, и хочется посмотреть, как пляшет мишка.
– Думаешь, что он до сих пор жив? Он, наверное, уже давно подох!
– О нет! – с ужасом сказала она. – Нет, нет!
– Тогда нам придется поискать его, правда? Джек вошел в дом и надел свой лучший костюм, единственный воротничок и галстук. Когда он вернулся, то протянул Ненне старую одежную щетку, чтобы она почистила его одежду – костюм был в паутине и в соломе.
– Я думаю, что нам было бы неплохо отправиться туда на тележке, запряженной пони, – предложила Ненна.
– Ты уже сдаешься? – сказал он. – Вспомнила, что придется прошагать пять миль?
– Нет, конечно нет! Она вдруг сжала его руку.
– Я бы пошла туда, если бы даже нужно было прошагать двадцать миль.
– А вот я в этом не уверен.
– Ваш пиджак выглядит так, как будто вы на нем спали!
– Не я. На нем спала ваша полосатая кошка из амбара. Она принесла котят, лежа на моем пиджаке!
Они стояли и разговаривали, и Ненна старалась немного почистить его плечи, когда калитка открылась и перед ними появилась мисс Филиппа.
– Вот ты где! – злобно сказала она. – Мне следовало об этом догадаться! Представь себе, я искала тебя повсюду, девочка моя! Ты знаешь, что ты не закрыла кран в маслодельне, и теперь там все затоплено?
– Не может быть, я закрывала кран.
– Тогда помнишь, что оставила грязными ведра для молока? А вчерашняя марля для творога все еще отмокает в ведре? Не говоря уже о том, что цыплята проникли в амбар!
– Я уже извинялась за это, Филиппа. Мне казалось, что не стоит снова говорить об этом. Что касается ведер для молока…
– Почему я все должна делать сама, пока ты здесь резвишься и порхаешь как мотылек? Мне что, не нужна помощь? Я ведь не требую от тебя многого, только, чтобы ты как-то оправдала то, что тратится на тебя!
Она говорила, все больше раздражаясь, кипя возмущением. На щеках выступили красные пятна, и глаза начали блестеть. Стараясь не смотреть на Джека, все-таки время от времени с презрением кидала на него взгляд. Она заметила на нем воскресный черный костюм и вычищенные ботинки. Неожиданно она вырвала щетку из рук сестры и резко сунула ее Джеку в руки.
– Он и сам может почистить свою одежду, не так ли? Ты что, собираешься ему прислуживать? Я хочу тебе напомнить, он наш наемный работник. А ты себя унижаешь, прислуживая ему. Ты что, думаешь, я не знаю, где тебя искать, когда тебя нет дома? О, я все прекрасно знаю! Дома ты ничего не желаешь делать, но приходишь сюда и работаешь у него в огороде!
– Убирайтесь, – тихо сказал Джек, – уходите отсюда, мисс Филиппа. Вы сказали слишком много!
– Как вы смеете разговаривать со мной так? Какое вы имеете право? Иногда, Мерсибрайт, я жалею, что наняла вас на работу, и когда-нибудь такой день окажется вашим последним днем здесь!
– Почему бы вам сейчас же не уволить меня? Я был нужен, пока пытался поставить эту ферму на ноги!
– Меня поражает, что вы, взрослый человек, не чувствуете себя неудобно в данной ситуации, – сказала Филиппа.
Она резко повернулась и вышла. Калитка хлопнула, и они видели, как Филиппа быстро шла по огороду и вскоре скрылась среди грушевых деревьев. Ненна была бледной и расстроенной. Но она уже немного привыкла к вспышкам своей сестры.
– Это неправда, что я ничего не делаю дома. Но я не понимаю, почему все время должна работать и не могу себе позволить когда-нибудь отдохнуть. Мне плевать на ее молочное хозяйство и сыроварню. Я все это ненавижу! Мне приходится работать, как рабыне, целыми днями.
– Я знаю, – тихо сказал Джек. – Я там работал. И могу сказать, что ничего не изменилось. Твоя сестрица предпочитает все делать по-старому, чтобы создавать себе и другим дополнительные трудности.
– Все, что я ни делаю, ей не нравится. Если я делаю что-то медленно – она ворчит, если я работаю быстро и рано все заканчиваю, она заставляет меня снова все переделывать. И вообще, она мне не сестра!
– Я знаю! – сказал Джек. – Но мне кажется, что кое в чем она права, и, наверное, тебе нужно уйти отсюда.
– Уйти? – Ненна не отводила от него взгляда. – Вы хотите сказать, что мне нужно уйти домой?
– Да, тебе нужно выяснить отношения с Филиппой, иначе между вами никогда не прекратятся споры.
– Идти туда сейчас?! Я же хотела поехать с вами на ярмарку!
– Лучше не делать этого, – ответил ей Джек, отводя взгляд в сторону. – Филиппа права. Тебе не следует находиться здесь со мной. Это неприлично.
– Вы не хотите, чтобы я была здесь? – спросила его Ненна.
– Не в этом дело, не будь глупенькой.
– Но вы же меня отсылаете отсюда.
– Нет, я этого не делаю… Ну… не совсем так.
– Нет, нет, – кричала Ненна, – вы делаете именно это. Вы меня прогоняете.
В ее голосе прозвучала детская обида в сочетании с чувством собственного достоинства взрослой женщины.
– Наверно, я действительно смущаю вас, как сказала об этом Филиппа. Ну что ж, обещаю, что не стану вас больше тревожить.
Ненна подобрала рабочие перчатки, фартук и ушла, не сказав ему больше ни слова. Она шла, не оглядываясь, и даже не остановилась, чтобы приласкать старого Шайнера, как всегда разгуливавшего в саду.
На ярмарку Джек ехал вместе с двумя цыганами, которые поселились в Браун Элмсе во время жатвы. Они все еще жили в березовой роще и получили разрешение оставаться там до самой зимы. Это была пожилая пара по имени Босвеллы. Пока они ехали, жена сказала, что у «джентльмена счастливое лицо».
Джек пожал плечами. Цыгане всегда говорили людям подобные вещи. Им казалось, что кругом дураки, которым нравится выслушивать всяческие небылицы!
– Мне кажется, что не стоит писать домой по поводу моей удивительной удачи и счастья, – ответил ей Джек.