Джорджетт Хейер - Всевластие любви
«Мой кузен Торкил – очень странный юноша. У него лицо ангела и холодное как лед сердце. Я просто не знаю, что о нем думать».
Кейт написала миссис Нид уже не первое письмо, но ни на одно из них не получила ответа. Кейт начала уже немного беспокоиться, и в душу к ней закралась обида. Сэр Тимоти не был членом парламента, поэтому Кейт не могла при отправлении оплачивать перевозку и доставку своих писем, но она не допускала и мысли, что Сара не получает ее писем из-за того, что не хочет платить за их доставку. Более того, живя в городе, она просто обязана забирать свои письма, поступившие на почту, и к тому же Джо Нид оплачивал ежедневную доставку писем в его дом. Еще менее вероятным представлялось то, что Сара заболела, – она никогда не болела. А если бы она вдруг и вправду заболела, она, конечно же, черкнула бы об этом пару строк своей воспитаннице или поручила бы сделать это Джо. Когда Кейт написала няне свое первое письмо, она отнесла его леди Брум и робко спросила, можно ли его отправить. Тетя Минерва ответила: «Ну разумеется, дитя мое! Положи его на стол в холле. Пеннимор следит за тем, чтобы письма доставлялись на почту в Маркет-Харборо, и твое письмо будет отправлено вместе с моими».
Кейт так и сделала, но, не получив ответа, спросила Пеннимора, было ли ее письмо доставлено на почту. Он ответил, что если Кейт положила письмо на стол в холле, то, конечно же, оно было отправлено, но позже рассказал ей, что все письма, приходящие в Стейплвуд, сначала поступают к ее светлости, которая сортирует и распределяет по адресатам, что, впрочем, случается редко, поскольку большинство писем обычно бывает адресовано самой леди Брум.
Словом, когда Кейт запечатала четвертое письмо, адресованное Саре, она немного поколебалась, а потом отправилась на поиски тети. Леди Брум сидела за своим письменным столом и что-то писала. Она улыбнулась племяннице, спросив, что ей нужно, и Кейт, не таясь, ответила:
– По правде говоря, мэм, я очень обеспокоена молчанием моей няни. Я не получила от Сары – от миссис Нид – ни одного письма, хотя сама написала ей уже несколько. Я все время думала, что… – Кейт замолчала, не зная, что сказать, а потом произнесла: – Судя по всему, она мне не пишет, мэм. Ведь, если бы на мое имя пришло письмо, вы бы отдали его мне, мэм, правда?
– Ну разумеется, – заявила леди Брум, подняв брови.
Кейт смутилась и, слегка запинаясь, произнесла:
– Да. К-конечно же, вы бы мне его отдали, мэм. Только мне кажется странным, что Сара…
Леди Брум мягко рассмеялась:
– Неужели? Не забывай, дорогая моя, для людей ее круга написание писем – довольно трудное дело.
Да, это действительно так – Сара писала с большим трудом. Однако сомнения Кейт не рассеялись. Видя это, леди Брум продолжала ласковым голосом:
– Ты ведь написала ей о своей жизни, и она знает, что тебе здесь хорошо и что ты, я уверена, счастлива с нами, и она, вне всякого сомнения, испытывает облегчение от того, что ей удалось сбыть тебя с рук. Я думаю, для нее это действительно облегчение! – Леди Брум улыбнулась. – К тому же ты ведь здесь находишься совсем недолго, правда? На твоем месте я не забивала бы себе голову такими пустяками.
– Хорошо, мэм, – покорно произнесла Кейт.
Она повернулась, чтобы уйти, но тут леди Брум сказала:
– Кстати, моя дорогая, завтра у нас будет званый вечер, так что скажи Рисби, чтобы он утром прислал цветы для украшения дома. Нужно украсить холл, Алый салон, лестницу, Длинную гостиную и приемную комнату. Наверное, надо будет поставить цветы и в галерее.
– Да, мэм, но до этого я всегда сама выбирала цветы для украшения дома! Рисби понятия не имеет о том, какие цветы куда ставить.
– Ну как хочешь, – сказала ее светлость, – только не утомляйся до изнеможения.
– Не буду, – смеясь, пообещала Кейт. Она ушла, радуясь тому, что завтра приедут гости и разгонят скуку, которая начала потихоньку одолевать ее по вечерам. Кейт была весьма удивлена, поняв, что тетушка ведет затворнический образ жизни, ведь та показалась ей женщиной, следящей за модой и находящей удовольствие в том, чтобы считаться первой леди в округе. Кейт подумала, что это, наверное, связано со слабым здоровьем сэра Тимоти, но редкие вечеринки, на которые собиралась бы молодежь, не потревожили бы его покоя, зато Торкил получил бы возможность общаться со своими сверстниками. Но тут ей пришла в голову мысль, что у Торкила, кроме Темплкомов, собственно, и нет друзей, и она задалась вопросом – чем это объясняется? Может быть, все молодые люди в округе умерли? Кейт осмелилась спросить леди Брум, действительно ли это так, и та ответила, что у соседей нет детей одного с Торкилом возраста.
– Он с трудом сходится с людьми, и, должна признать, я рада этому, – откровенно заявила ее светлость. – Он выше всех этих людишек, живущих с нами по соседству. Честно говоря, все они такие пустые! И к тому же обожают шумные вечеринки – надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. А я их терпеть не могу, и Тор-килу на них делать нечего. Он так легко возбудим, а характер его еще не устоялся. Ты, должно быть, уже заметила, как резко меняется у него настроение: он то воодушевлен, а то вдруг погружается в глубочайшее уныние. И хотя за последнее время он сильно изменился к лучшему, доктор Делаболь считает, что он по-прежнему должен вести спокойный образ жизни.
Кейт вовсе не разделяла убеждений леди Брум в том, что жизнь в изоляции от сверстников благотворно влияет на психику Торкила, и у нее возникло подозрение, что для леди Брум сын – всего лишь игрушка. Впрочем, ничто в ее поведении не подтверждало догадки Кейт. Возможно, леди Брум излишне опекала взрослого Торкила, но вместе с тем она не держала его при себе, и сказать, что она молится на него, тоже было бы несправедливо; просто она ревностно оберегала его здоровье. Однако, наблюдая за поведением леди Брум, Кейт пришла к убеждению, что при всей мягкости манер и показном великодушии леди Брум – женщина с холодным сердцем и больше всего на свете ее интересовали не люди, а их положение в обществе. Коря себя в душе за столь неблаговидные мысли, Кейт стала думать, по чьей же вине Торкил обречен на жизнь в изоляции от своих сверстников. Ответ напрашивался сам собой – конечно же, по вине доктора Делаболя. Кейт невзлюбила его с первого взгляда. Он из кожи вон лез, чтобы показаться любезным кавалером, демонстрировал глубочайшее почтение сэру Тимоти, а по отношению к леди Брум – игривое дружелюбие, хотя не преступал при этом границ приличий. И все-таки Кейт не могла преодолеть испытываемую к нему неприязнь! Она считала, что он просто-напросто нахлебник сэра Тимоти. Но тут ей в голову пришла мысль, что она в этом смысле ничем не отличается от него, и снова принялась корить себя за излишнюю суровость, только теперь по отношению к доктору.
