Розанна Битнер - Нежное предательство
Девушка отвернулась, с трудом сдерживая слезы.
– Тогда зачем ты целовал меня вчера? Зачем признался, что любишь меня?
– Я действительно люблю тебя. И не собирался признаваться. Хотел вернуться в Нью-Йорк, не сказал ни слова о своих чувствах… Пока не увидел, как ты плачешь на пляже. Я совершил большую, но еще поправимую ошибку, Одри. Мне нет прощения. Знай, я никогда не смогу забыть тебя. Но совместной жизни у нас не получится.
О, как она любила его… и как ненавидела! Как безжалостно он поступил, обняв ее, приласкав, обнадежив. Воспользовался слабостью…
– Ты, проклятый янки! – гневно выдохнула Одри и захлебнулась от подступивших рыданий.
Слова хлестнули молодого человека по сердцу. У нее было полное право ненавидеть его. Но в словах прозвучало что-то более глубокое, чем невостребованная любовь. Она выдохнула их с таким неистовством, с такой непримиримостью, в которой сквозила укоренившаяся годами ненависть, а не неприязнь, вызванная ошибкой. Слова, столь злобные, открыли ему истинные чувства Одри. Легко представить, как произносит эти слова ее отец. И если умножить ненависть мистера Бреннена на ненависть тысяч людей, которые испытывают то же самое, нетрудно представить, в какую пучину несчастий скоро погрузится страна.
Ему хотелось дотронуться до девушки, но она больше не хотела его прикосновений.
– Ты сказала то, что укоренилось в тебе, Одри. И я не хочу жениться на тебе ради того, чтобы через три или четыре года услышать от тебя то же самое, только высказанное с большей злобой и ненавистью. – Плечи Одри затряслись от рыданий. Сердце Ли болело от сострадания и любви.
– Пойми, если южные штаты решат отделиться, я поступлю так, как считает нужным правительство. Мы должны сохранить Союз и искоренить рабство. Не думаю, что ты ясно понимаешь, насколько сейчас мрачна ситуация. Если в стране вспыхнет война, я буду обязан участвовать в ней. Черт возьми, я уверен, что буду воевать не на стороне южан. Что я должен буду чувствовать, если моей женой будет настоящая южная мятежница?
– Война?– Одри резко повернулась к нему. По лицу катились слезы. – Ради Бога, Ли, о чем ты говоришь? Неужели ты веришь, что начнется война?Это же глупо!
– Разве? Тебе лучше сейчас понять, что все к тому склоняется. Твой отец отгораживает тебя от того, что происходит в мире, Одри. Но я сталкиваюсь с напряженностью в отношениях между людьми ежедневно. Разве тебе не ясно, что страна разрывается на части? Конечно, сейчас не время любить друг друга для людей, так твердо убежденных в своей правоте и оказавшихся во враждебных лагерях.
– Думаю, любимых не выбирают по убеждениям, Ли, – она вытерла слезы. – Возвращайся в Нью-Йорк. Попытаюсь разобраться в том, о чем ты говоришь. Да, мне больше подходят люди, подобные Ричарду Поттеру. Он настоящий южанин, джентльмен, он разделяет мои убеждения…
В глазах Ли затаилась боль. Молодой человек поднялся и сказал, сдерживая готовый выплеснуться гнев:
– Да, думаю, ты права, – голос у Ли был холоден и спокоен. – В конце концов, ты будешь самой счастливой и удачливой женщиной. У тебя будет самая большая плантация в Луизиане. Но, возможно, к тому времени уже не останется Юга, который для тебя привычен.
Она нахмурилась, в душе затаился страх, непонятный, но неожиданно растревоживший.
– Что ты имеешь в виду?
Ли закрыл глаза и тяжело вздохнул.
– Хотелось бы надеяться, что тебе не придется узнать, Одри. Надеюсь, никто из нас не доживет, – он провел рукой по волосам. – Я не хотел, чтобы наш разговор принял такой оборот, – Ли шагнул к Одри. – Меня мучает сознание того, что я позволяю тебе уехать. Но легче будет пережить страшное будущее, ожидающее страну, если мы расстанемся сейчас. Лучше переболеть сейчас, когда многое можно предотвратить, чем возненавидеть друг друга и страдать в будущем.
– Ты считаешь, я испытываю не настоящую боль?
Он попытался взять ее за руку, но она резко отпрянула. Ли глубоко вздохнул, кляня себя за то, что причиняет ей боль.
– Когда ты вернешься в Бреннен-Мэнор, то поймешь, что я прав. Ты разберешься, где твое место.
– Я не хочу, чтобы ты был прав, – рыдала Одри отчаянно, злясь, что не может сдержать невольных слез.
– Знаю. Мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь убедил меня, доказал, что все сложится благополучно. Но ты молода. Боль пройдет. Ты забудешь прошлый вечер. Или, что вероятнее, будешь вспоминать о нем, как о маленьком летнем приключении. Посмеешься над тем, как молодость и страсть заставили тебя забыть о здравом смысле.
Она содрогнулась от нового приступа гнева.
– А что заставило тебя потерять контроль над чувствами, Ли Джеффриз? Возможность воспользоваться моей молодостью, неопытностью, страстью? Возможность греховных объятий и поцелуев?
– Тебе лучше знать.
– Разве? – зеленые глаза, наполненные слезами, смотрели на него со злостью. – Я должна ненавидеть тебя. И я действительно ненавижу тебя! Возвращайся в Нью-Йорк к своим янки. Посмотрим, как далеко вы зайдете, пытаясь изменить нас и наши убеждения! Вы представляете себя такими умными и добрыми. Но такие люди, как твой отец, относятся к своим рабочим не лучше, чем к рабам. Возможно, даже хуже! – гордо выпрямившись, Одри прошла мимо Ли. – Если начнется война, мы еще посмотрим, кто победит.
Девушка стремительно зашагала по дорожке. Ли совсем не предполагал, что разговор закончится именно так. Но мог ли он ожидать чего-то другого? Он слишком больно ранил ее гордость, поступил жестоко.
– Да, – пробормотал он. – Мы посмотрим, кто победит.
Боль в сердце не отступала. Ли знал, что на территории штата Канзас уже идет настоящая война. Его называют Кровавым Канзасом. Сколько потребуется времени, чтобы война разгорелась и в других штатах? Перед отъездом из Нью-Йорка он слышал разговоры о фанатичном аболиционисте по имени Джон Браун. Он собрал вокруг себя негров, призывая создать в горах Аппалачи собственную страну. Конгрессмены со сжатыми кулаками спорят о правах штатов, об управлении национальными банками, о налогах, законах, которые приводят в гнев ущемленные южные штаты. Сейчас совсем неподходящее время для того, чтобы полюбить Одри Бреннен.
Ли направился к конюшне и приказал Тому запрячь коляску.
– Я возвращаюсь в Нью-Йорк, Том. Сейчас есть новый пассажирский рейс из Нью-Хэвена. Ежедневно в два часа дня. У меня осталось немного времени, чтобы поговорить с Джоем и попрощаться с мамой. После этого я буду готов к отъезду. Хочу, чтобы ты сам отвез меня, а потом вернешься в коляске домой.
– Да, мистер Джеффриз. Очень жаль, что вы так скоро уезжаете.
