Алекса Смарт - Тайные страсти
— Думаю, пора покончить с этой головоломкой, — резко заявил Гарет, первым нарушив напряженную тишину, — Наверное, вы ошиблись, Чапел, и я…
— Они… били тебя…
Тихие слова женщины оборвали его возражения быстрее, чем если бы она закричала. Нахмурившись, Гарет снова взглянул на графиню.
Из глаз женщины вдруг исчезла печаль, и ее лицо теперь освещало выражение боязливой надежды. Шагнув к Гарету, она тонкой рукой в черной перчатке дотронулась до его лица.
— Я всегда знала, что ты еще жив, — тем же неуверенным тихим голосом, почти шепотом, продолжала женщина. — Именно поэтому, даже когда у меня отняли и Ричарда, я не позволила горю унести себя в могилу, и знала, что однажды снова буду нужна тебе… и что я найду тебя.
Гарет перехватил ее тонкие пальцы, сжал в своих, и, совладав с голосом, с трудом проговорил:
— Я понимаю, миледи, когда чего-то страстно желаешь, то цепляешься за любую ниточку надежды. Но не верите же вы, действительно, что я…
— Ах, но ты так похож на своего отца, — продолжала женщина, при этом ее голос окреп, а слабое подобие улыбки тронуло бледные губы. — Мне было всего пятнадцать лет, когда я впервые увидела его. Я подумала тогда, что он — златовласый ангел, сошедший на землю. И еще я вижу в тебе черты моего дорого брата, в твоей манере держаться…
— Пожалуйста, миледи, — резко прервал ее Гарет. — Это всего лишь совпадение…
— О, мой маленький Уилл, ты не понимаешь… Я пришла, чтобы, наконец-то, забрать тебя домой, — не обращая внимания на его возражения сказала женщина и, радостно вскрикнув, обняла Гарета.
Молодой человек весь сжался от неожиданности, отчаянно стремясь вырваться из объятий, и в то же время не желал отнимать у бедной женщины момент счастья. Она заплакала, и, неловко пытаясь утешить несчастную, Гарет обнял ее за плечи.
Его сразу окутал исходивший от графини тонкий аромат. Это был легкий цветочный запах сирени в сочетании со слабым теплым ароматом бальзама, который входил в состав дорогого мыла и оказывал успокаивающее действие, а также женственное благоухание ее тела. Все это оказались неожиданно до боли знакомые запахи…
Воспоминания, нет, даже не воспоминания, а смутные впечатления вдруг захватили Гарета: безоблачное голубое небо над красивым садом с яркими цветами… мягкий и снисходительный женский смех… руки в шелковых перчатках, заключающие его в нежные объятия…
Не веря самому себе, Гарет коротко вздохнул и непроизвольно прижал к груди плачущую женщину, однако уже в следующее мгновение стряхнул с себя наваждение — сказалась издавна выработанная привычка к осторожности. Сходство с пропавшим наследником — всего лишь случайное совпадение, усиливаемое желанием Чапела и графини видеть в нем того, кого они так долго искали.
Что же касается самого Гарета, то он давно уже перестал верить в исполнение желаний.
«Но это способ избежать виселицы», — неожиданно напомнил ему внутренний голос, не раз направлявший его в прошлом по верному пути. В данной ситуации не столь важно, действительно ли он является сыном этой женщины и наследником графа. Если имя Уильяма Гарета Нортрапа поможет выбраться из тюрьмы, Гарет готов был принять это имя, как если бы оно принадлежало ему по праву.
Позднее, после снятия обвинения в убийстве Роберта и выхода из тюрьмы, можно будет окончательно решить: прекратить ли комедию или продолжать играть эту роль.
Гарет поднял голову и встретился взглядом с Чапелом. Сыщик коротко кивнул. Узнику показалось, что в глазах достойного джентльмена блеснули слезы, когда тот спросил:
— Итак, милорд Вольф, что вы скажете о моем предложении помочь вам?
— Я скажу вам, мистер Чапел, — сдавленным голосом ответил Гарет, — что вам следует увести мою мать из этого ужасного места… а потом мы вдвоем подумаем, как добиться моего освобождения.
Глава 6
Марселла снова потянулась за газетой, которая только что выпала из ее внезапно занемевших пальцев на пол гостиной. Это был «Дэйли Крайер» — один из самых скандальных бульварных листков. Как и прочие газетенки подобного пошиба, она славилась склонностью к преувеличениям и частым использованиям выражений типа: «не упоминаемых, но безупречных источников», имея в виду самые высокие правительственные круги и светское общество.
Марселла редко обращала внимание на подобную писанину, за исключением тех случаев, когда ее молоденькая горничная Софи настолько надоедала ей своей трескотней о некоторых излагаемых в этом листке событиях, что она чисто из любопытства читала заметку, послужившую основой рассказа девушки. Вот и сегодня небрежное замечание Софи заставило ее хозяйку заняться лихорадочными поисками свежего номера газеты.
— Говорят, это сделал сам владелец «Золотого Волка», — объявила девушка, закалывая шпильками отливавшие золотом изящно уложенные волосы Марселлы. — Очевидно, хотел отомстить… и сэру Роберту не повезло.
Однако не порочное любопытство к подобного рода событиям и не драматический талант Софи приукрашивать свои рассказы подогревали сегодня интерес Марселлы. Если бы служанка с ее вечно широкораскрытыми глазами узнала, что хозяйка имеет отношение к этому сенсационному скандалу, причем отношение не менее сенсационное, чем злодейское убийство сэра Роберта, она непременно упала бы в обморок!
Увидев напечатанный жирными черными буквами заголовок и убедившись, что Софи все поняла правильно — в этом убийстве в первую очередь подозревался не кто иной, как небезызвестный Вольф, — Марселла затаила дыхание, а ее сердце забилось неимоверно быстро.
К большому облегчению Марселлы, следовавший далее сенсационный комментарий не содержал никаких упоминаний о ней самой в связи с событиями той ночи. Впрочем, Вольф был слишком пьян, чтобы запомнить ее имя. Зная этого негодяя, Марселла не сомневалась, что в противном случае он бы уже давно сообщил о ней куда следует. Нет, убеждала себя Марселла, тайна ее не раскрыта.
Она перечитала заметку уже спокойнее, отмечая подробности, которые пропустила первый раз. Прежде всего, ее поразило одно несущественное на первый взгляд обстоятельство — имя Вольфа: Гарет Ричвайн, как писала газета. Марселла не без труда связала столь приятное обыкновенное имя с опасным злодеем, с которым ей пришлось свести знакомство на короткое, но тем не менее весьма прискорбное время. Кроме того Марселлу поразило сообщение о времени совершения убийства.
По сведениям полиции, оно произошло после полуночи… а это значит, Вольф просто не мог быть убийцей. Разве не находилась она с ним в одной постели в течение этих самых часов? Да ведь Вольф оказался не в состоянии совершить интимнейший из актов, не говоря уже о том, чтобы воткнуть в кого-то нож, который, по описанию газеты, был величиной чуть ли не с самого убийцу!
