Джейн Кренц - Встреча
— Кое-что лишнее? Да вы были почти раздеты, когда мы были вынуждены остановиться! — напомнил ей Гарри с точно рассчитанной грубостью. — И если бы не пробили часы, то мы действительно зашли бы чересчур далеко. Я знаю, что вы горды на свой современный манер, Августа, однако вы вовсе не жестоки.
— Жестока? Но что же в моем поведении жестокого? — возмутилась она. — По-моему, ничего. Вы просто использовали меня, сэр!
Гарри пожал плечами:
— Я полагал, что мы с вами помолвлены. Ваш дядюшка принял мое предложение, ну а вы сами пришли ко мне в столь поздний час. Что же я должен был подумать? В самый раз было предположить, что вы завлекали меня и были более чем щедры, расточая мне знаки внимания.
— Я не верю ни одному вашему слову! Вы просто все перевернули с ног на голову. Запомните раз и навсегда: никаких знаков внимания я вам не расточала, Грейстоун!
— Вы себя недооцениваете, моя дорогая. — Он загадочно улыбнулся. — Я-то как раз счел эти знаки внимания весьма многообещающими. Я никогда не забуду ощущения того, как ваша прелестная грудь покоилась в моей ладони. Нежная, полная, округлая. А вершину ее венчал розовый бутон, расцветавший под моими пальцами…
Августа вскрикнула в ужасе и отчаянии:
— Милорд!
— Неужели вы действительно думаете, что я могу забыть изящный изгиб ваших бедер? — продолжал Гарри, прекрасно видя, как с его интимными воспоминаниями самообладание покидает Августу. Но он решил про себя, что эту молодую даму давно пора сурово проучить. — Округлые и изумительные формы, как у греческой статуи… Я навечно сохраню в душе, словно самую большую драгоценность, то, как великодушно вы позволили мне коснуться ваших прелестных бедер, моя радость.
— Но я вовсе не позволяла вам их касаться, — запротестовала Августа. — Вы сами все делали, без всякого разрешения…
— Но вы и пальцем не пошевелили, чтобы меня остановить. И сами целовали меня с жаром, даже можно сказать, со страстью, разве нет?
— Нет, сэр, это не правда! — Она была уже почти в панике.
Гарри изумленно поднял брови:
— Так, значит, вы ничего не чувствовали, когда целовали меня? Я страшно огорчен. И разочарован… Ведь вы так много позволили мне, хотя сами ничего не почувствовали. Для меня, например, встреча с вами была исполнена страсти. Я никогда ее не забуду.
— Я не говорю, что ничего не чувствовала… Я только хотела сказать… в общем, то, что я чувствовала, было не совсем искренним… Вы меня просто застали врасплох. Милорд, вы все не правильно поняли! Право, не стоит придавать случившемуся такого уж большого значения.
— Не значит ли это, что вы достаточно часто устраиваете подобные полуночные встречи и даже уже не воспринимаете столь интимные отношения серьезно?
— Ничего это не значит! — Совершенно растерявшись, Августа смотрела на него с возрастающим отчаянием. — Вы определенно стараетесь заставить меня почувствовать, что я обязана оставаться помолвленной с вами только потому, что мы слишком увлеклись тогда в вашей библиотеке.
— А мне кажется, что в ту ночь были даны кое-какие обещания, — промолвил Гарри.
— Я никаких обещаний не давала!
— Не согласен. Мне кажется, что вы все-таки дали мне определенные обещания, позволив такие вольности, какие позволяют только жениху. Что же я должен был подумать, когда вы каждым своим движением давали мне понять, что с радостью примете меня как в роли любовника, так и мужа?
— Никаких таких движений я не делала, — слабо возразила она.
— Простите, мисс Баллинджер. Я не могу заставить себя поверить, что вы просто развлекались со мной в ту ночь. И вы не сможете также убедить меня, что пали столь низко и просто по привычке играли с мужской страстью. Вы безрассудны и смелы от природы, однако я отказываюсь верить, что вы бессердечны, жестоки или же совершенно не думаете о своей чести!
— Разумеется нет! — проговорила она сквозь стиснутые зубы. — Для нас, нортамберлендских Баллинджеров, честь превыше всего. Мы пойдем во имя чести даже на смерть.
— В таком случае наша с вами помолвка остается в силе. Теперь мы оба достаточно серьезно связаны друг с другом. Мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад.
Послышался резкий щелчок, потом треск, и Августа посмотрела на свой веер. Она так сильно стиснула его, что поломала хрупкие пластинки.
— О, черт побери! — вырвалось у нее.
Гарри улыбнулся, протянул руку и приподнял ее лицо за подбородок. Длинные ресницы взметнулись, и на него посмотрели встревоженные измученные глаза. Он наклонился и легким поцелуем коснулся приоткрытых уст Августы:
— Верьте мне, Августа. У нас с вами все будет прекрасно.
— Я совсем не уверена в этом милорд. Я очень много думала, но лишь пришла к выводу, что мы оба совершаем большую ошибку.
— Никакой ошибки мы не совершаем. — Гарри прислушался»к первым звукам очередного вальса, донесшимся из открытых окон. — Не окажете ли мне честь? Не потанцуете ли со мной, дорогая?
— Пожалуй, — неловко пробормотала Августа, вскакивая со скамьи. — Не вижу для себя особого выбора при сложившихся обстоятельствах. Если я откажусь, вы, конечно же, скажете, что правила приличия требуют, чтобы я танцевала с вами хотя бы потому, что мы помолвлены.
— Вы хорошо меня знаете, — прошептал Гарри, предлагая ей руку. — Я же помешан на правилах приличия…
Он не мог не заметить, что Августа по-прежнему упрямо стискивает зубы, ступив с ним на залитый светом паркет бального зала.
Значительно позже тем же вечером Гарри вышел из своей кареты на Сент-Джеймс-стрит и поднялся по ступеням крыльца одного весьма солидного заведения .
Дверь перед ним немедленно распахнулась, и он оказался в той исключительно располагающей атмосфере дружелюбия, которую может создать только отличный клуб для джентльменов.
Трудно найти обстановку более приятную, чем здесь, размышлял Гарри, усаживаясь у камина и наливая себе бренди. Неудивительно, что Августа решила развлечь Салли и ее подруг неким подражанием клубу «Сент-Джеймс». Этот клуб был бастионом, защищавшим от внешнего мира, убежищем, чуть ли не родным домом. Здесь каждый имел возможность побыть в одиночестве или подыскать себе подходящую компанию.
В таком клубе человек мог расслабиться и отдохнуть в обществе друзей, испытать судьбу за игральным столом или же что-то выяснить в приватной беседе. Сам Гарри за последние несколько лет, пожалуй, слишком многое выяснял конфиденциально.
Несмотря на то что во время войны он почти не покидая Континент, Гарри, приезжая в Лондон, старался непременно заглянуть в свои любимые клубы. И если не имел возможности лично передать туда чек, то не забывал проверять, сделано ли это и состоят ли его агенты в членах какого-нибудь респектабельного клуба. То, какие секретные сведения можно было получить в подобных заведениях, всегда поражало Гарри.
